Харгу металась в клетке, подобно загнанному зверю, щеря клыки, бросаясь на прутья и бессвязно рыча проклятия и угрозы. Но что могла сделать плененная Кошка, пока она в клетке? Ничего, ровным счетом ничего, и это еще больше бесило северянку, поддерживая в ней ярость, не дававшую ей без сил опуститься на дно клетки и безразлично уставиться куда-то в пустоту. Не на ту напали! 

— Выродки…ублюдки, проклятые имперцы! Вы все сдохнете, сдохнете как ваши шелудивые шавки в своих конурках! – рыча и бросаясь на прутья, Харгу выкрикивала эти угрозы. А праздная толпа не собиралась в ужасе разбегаться, просто не понимая тех гортанных выкриков, что адресовала им плененная дикарка, воспринимая все, как потеху, искренне не понимая, чем это может обернуться, если Харгу выйдет из клетки. А она выйдет. Она не позволит сгнобить себя, не даст уморить себя тем, кто предал заветы предков, тем, кто отказался от своих Богов, тем, кто подался Тьме. Она выживет, всем назло выживет. И вот тогда берегитесь Имерские выродки.

Полуденная жара слегка разогнала толпу, решившую, что ей хватило утреннего наблюдения за бесноватой, и жариться из-за нее на солнцепеке не стоит. Впрочем, недостатка в зрителях девушка не испытывала. Весть о том, что на невольничьем рынке можно увидеть самую настоящую северянку быстро разнеслась по городу. Жители Империи запасались прохладительными напитками и шли на рыночную площадь, лениво потягивая воду и вино, искоса наблюдая за дикаркой. О том, что пленница тоже хочет пить, никто конечно не подумал. Впрочем, девушка вообще казалась двужильной, спокойно перенося убийственный зной, продолжая щериться в клыкастом оскале, шипеть и плеваться. За один такой особо меткий плевок, попавший кому-то в глаз, ее изрядно отходили палками, а особо меткий надсмотрщик ухитрился и плетью засветить, оставив посреди спины набухающую каплями крови полосу. 

Солнечный диск уже прошел свою наивысшую точку, жара и не думала спадать, но хотя бы перестала усиливаться, облегчая участь живых существ. Именно в этот момент Харгу увидела странного мужчину. Он был горбат, низок ростом, опирался на посох и скрывал свое лицо под капюшоном, но толпа вокруг него расступалась, словно людская масса боялась пересекать некую черту, ограждающую этого…наверное человека. От тихого, но четкого голоса горбуна у Харгу волосы встали дыбом и не только на голове. Припав к полу клетки, уроженка диких земель, оскалилась, устремив взгляд своих черных глаз на горбатую фигуру, и по-кошачьи въедливо зашипела, словно дикий Лесной Кот, стремящийся отогнать опасность от себя и своего логова. 
Помогло это слабо. Обладатель горбатой фигуры, лишь мазнул по настороженно сжавшейся девушке взглядом и заговорил с главным караванщиком. Имперского языка девушка не понимала, а потому судить о разговоре она могла только следя за лицом работорговца – обычно бесстрастное и равнодушное, сейчас, это плоское, как блин лицо, бледнело, краснело, серело и вообще принимало на редкость подобострастное выражение, а иногда на нем проступал самый настоящий страх. Где-то на задворках ощетинившегося разума Харгу скользнуло удивление, но тут же пропало, так и не успев оформиться в законченную мысль. Горбун откинул капюшон, устремив на нее холодный как сталь клинка, взгляд, на дне которого плескалось предупреждение. И Харгу мгновенно, на уровне инстинктов поняла – с этим человеком шутки плохи, несмотря на его невысокий рост и горб. А в следующую секунду дикарке стало не до рассматривания незнакомцев – палка надсмотрщика ткнулась в солнечное плетение, выбив воздух из легких, заставив скорчиться на полу клетки, губами хватая воздух, и даже не помышлять о сопротивлении. Воспользовавшись затишьем со стороны пленницы, караванщики погрузили клетку на телегу, отправляя пленницу по одному им известному адресу. Толпа, лишившись зрелища, разочарованно загудела, но послушно отхлынула от бортов телеги, а после и вовсе разошлась-растеклась, раздробившись на мириады ручейков, скрывшись в сотнях кривых улочек и проулков.
Путешествие было не долгим, и когда Харгу наконец смогла поднять свое избитое тело, ее уже сгружали на землю в какой-то крепости. Остро пахло лошадьми и перепрелой соломой, городские же запахи, сопровождавшие ее все утро, исчезли, словно их никогда и не было. Повернув голову, дикарка вздрогнула всем телом, и, забившись в угол клетки, вновь ощерилась, не отрывая взгляда от давешнего горбуна, рассматривавшего ее, словно свою собственность. Впрочем, скорее всего так оно и было, вот только северянка упорно не желала этого принимать, да и понимать тоже. Она не даст заковать себя в рабский ошейник, она скорее сдохнет, а перед этим покалечит как можно больше Имперских ублюдков. 
«Так просто они меня не получат» — с самоубийственной решимостью думала девушка, наметанным взглядом воина осматривая горбуна и территорию вокруг. Крылья носа трепетали, вбирая в себя незнакомые запахи, настороженный взгляд шарил вокруг, пытаясь за краткое время вобрать максимум информации, которая поможет ей выжить… ну или подороже продать свою жизнь и свободу.