Зачем зачем…потому что это правда, глупый ты Имперец! — думала Харгу, раздраженно следя за словами Колхо. Потому, что становясь рабом, человек теряет Имя дарованное родителями и Богами, его хозяин нарекает ему Имя. Вот поэтому и не живут северяне в рабстве, потому что не принимают нареченных имен, а человек без имени есть ничто, пыль и пепел. Впрочем, нужно отдать имперцу должное – он все же не забыл о своей клятве, сам напомнив о ее условиях. Харгу в ответ только передернула плечами, мол поступай как знаешь, но я не верю тебе и на сотую долю карата. 
Тем временем горбун внимательно выслушал ее, не проронив ни слова, не пытаясь возразить или поставить рабыню на место. А то ишь чего вздумала, оружие требовать, да еще и хорошее. А вот в следующий момент Кошка едва сдержала себя любимую, потому что в голосе и в интонациях имперца послышались «хозяйские замашки», а считать себя рабыней Харгу упорно отказывалась. Но все же сдержалась, сдержалась и даже прислушалась к словам Колхо, принимая их к сведению. Не зря же в ее племени считали, что терпение – первейшее мастерство воина. К тому же к концу речи Колхо, девушка почти успокоилась, и ей вполне удался презрительный фырк – она бы посмотрела как сам горбун вел бы себя на ее месте – просыпаясь в логове врага, от тихого стука в дверь. Да мало ли, что скрывалось за внешностью хрупкой девушки с васильковыми глазами? Может она голем какой, или одержимая духами? Тогда, будь она хоть младенцем, вполне могла бы уложить Харгу на лопатки и от души поковыряться в ее кишках. Вот только пояснять горбуну Харгу ничего не собиралась. Пусть лучше он считает ее дикаркой, не знающей с какой стороны ложку держать. Знания ведь тоже весьма ценный товар, и передавать мудрость своего народа кому-то еще, тем более имперцу, Кошка даже не думала. 
Молча протопав по уже виденному однажды коридору и оказавшись на улице, девушка мельком удивилась, почему это горбун идет за покупками вечером, практически ночью. Да ни один здравомыслящий северянин не стал бы покупать что-либо ночью, когда ушло на покой Справедливое Око Богов, впрочем, чего еще ожидать от имперца. А оружие она посвятит Богам, чтобы не поселилась в нем скверна, не предала свою хозяйку. 
Уже на выходе из поместья, девушку и горбуна догнал здоровенный детина, почти на голову выше самой Харгу, да и в плечах у этого чуда природы поместилось бы как минимум две северянки, да еще и горбуна можно было бы втиснуть. А еще от него остро разило лесом — перепрелым опадом, сладковатым лесным медом и влагой потаенных ручейков. Догадка, забрезжившая на грани разума девушки заставила ее шарахнуться от детинушки прочь, едва ли не со священным ужасом созерцать это чудо природы. Потому что разум северянки при всем желании не смог бы осознать то, зачем и почему оборотень, променяв свои родные леса, остался служить людям, тем более имперцам. 
К паре Колхо-Харгу, добавился третий элемент в лице закутанного по самые глаза оборотня, из-за чего Харгу заметно нервничала, то и дело передергивая плечами, физически ощущая, как в ее спине формируется дырка, от огненного взгляда того самого оборотня. 
Отвлекшись на свои ощущения, Харгу почти не видела того, что творилось на улицах – ни ярких, слепящих шаров света, опрометчиво принятых ею за светляков, ни попугайских нарядов людей, ни других диковинок вроде двуногих ящериц и женщин-пауков. Да и вообще вся прогулка была больше похожа на сон, причем далеко не добрый – настолько непривычными оказались шум и городская суете с мельтешением разноцветных пятне перед глазами. И чем дальше они шли, тем сильнее девушке хотелось плюнуть на все и перемахнув городскую стену скрыть в таком знакомом и привычном лесу, подальше от жуткого города. Однако, взгляд оборотня, успешно прожигавший в ее спине дырку, на короткое время приводил ее в чувство, заставляя продолжать путь. 
Наконец адово путешествие закончилось у дверей одной лавки, или даже скорее магазина, если судить по размерам здания, к которому они подошли. Ни черта не понимая из того, что говорил служака а потом и сам хозяин магазина, северянка осматривалась в помещении и только недовольно кривилась, едва удерживаясь от презрительного плевка на пол. Неискушенному человеку могло бы показаться, что здесь выставлено настоящее сокровище – луки самые разные, всех цветов размеров и форм – длинные, из цельного куска древесины, сложные из кости и дерева, украшенные затейливой резьбой и позолотой, начищенные и отполированные до блеска, все они, по мнению Харгу, были редкостным барахлом. Палка с веревкой, пусть и красивая. Она уже собиралась сообщить об этом Колхо, и даже открыла рот, но неожиданно их своеобразный караван двинулся дальше в недра магазина-лавки, и девушке пришлось захлопнуть рот, что кажется, здорово позабавило оборотня, всю дорогу хранившего гробовое молчание. Войдя в дверь, при этом едва не стукнувшись о притолоку, Харгу остановилась в немом восхищении. Вот где было спрятано истинное сокровище! Дикое разнообразие моделей все так же присутствовало, но в отличие от тех в зале, эти могли считаться луками. Девушка прикрыла глаза, сосредотачиваясь, прислушиваясь к этой комнате, погружаясь в своеобразный транс, и вскоре уловила тихий, едва различимый шелест, чем-то схожий с шелестом вытаскиваемой из тула стрелы. Оружие говорило с ней, говорило на своем языке, тихо, красиво и певуче. У кого-то были тонкие, чистые голоса, принадлежащие длинным эльфийским лукам, у кого-то низкие и басовитые – эти исходили от более коротких имперских луков, еще слышались короткие визгливые ноты степняцких конников, но ни одного, хотя бы отдаленно похожего на луки ее народа. Это конечно было правильно, но все же хотелось услышать свое, родное оружие, с его басовитым, густым звуком, чем-то похожим на голос оборотня. Тихий, но отчетливы перезвон удержал девушку, готовую вынырнуть из своеобразного транса, и заставил пройти туда, где лежали неоконченные модели. Без тетив с нечетко выведенными изгибами, а то и вовсе сломанные, и восстановлению не подлежавшие. Выудив из этой кучи то, откуда она слышала звон, Харгу раскрыла глаза с удивлением увидев в свое руке лук без тетивы. Крепкий, сильный, с деревянными плечам, от которых до сих пор исходил запах можжевельника. Он на диво удобно лежал в руке, а костяная пластина, ладно сидевшая на своем месте, создавала ощущение живого тепла. И все же в его силе нельзя было усомниться, достаточно было взяться за плечи лука, чтобы почувствовать напряжение жил, упругую мощь дерева, не хватало только звона тетивы. Харгу уверенно подняла лук, устремив вопросительный взгляд на Колхо, но ответил ей оборотень, жестами и знаками, характерными для «охотничьего языка», он пояснил, что ни подмастерья, ни сам мастер так и не смогли натянуть тетиву, когда лук оказался полностью снаряженным. Естественно, девушка немедленно потребовала тетиву, чтобы самой попробовать, чего же стоят слова мастера на деле. Колхо не вмешивался в этот процесс, наблюдая за северянкой и оборотнем, с детским увлечение возившихся с оружием. Наконец тетива заняла положенное ей место, и лук обрел завершенность. Теперь мощь этого оружия стала очевидна абсолютно всем присутствующим, и даже простым смертным обывателям, если бы они увидели это произведение искусства. Харгу попросила стрелу, вызвав этим легкое замешательство у мастеров – уж не собиралась ли свирепого вида северянка прихлопнуть их, но каприз привередливой клиентки все же выполнили. Девушка медленно, тщательно выверяя каждое движение, словно знакомясь с новым оружием, слегка потянула тетиву на себя, прислушалась к звуку, удовлетворенно хмыкнула. Наложила стрелу, и резко вскинула лук, прижимаясь щекой к натянутой, звенящей от напряжения тетиве, и легко, почти незаметным движением отпустила – только перья мазнули по кончикам пальцев. Стрела, свирепо вжикнув, ушла в сторону от людей, вонзившись в глухую стену, полностью утопив наконечник в деревянной обшивке. Девушка самодовольно улыбнулась, провела кровоточащими пальцами, порезанными о тетиву, по костяному ложу и поцеловала свое оружие, приложившись к нему лбом. На губах остались пара капелек крови, которые Харгу быстро слизала. Оставшуюся на кости кровь, девушка тщательно втерла, не уронив ни капли – крови в ее племени придавалось значение, не меньшее, чем Имени. Теперь она ни за какие коврижки не расстанется со своим луком, готовая ради него и в огонь, и в воду и сквозь медные трубы, и даже…хотя нет, в рабство ради лука она не пойдет, и пусть простит ее благородное оружие. Но лук должен ее понять, и северянка нутром чувствовала – поймет, поймет и простит, если, не приведи духи, случиться что-то, что заставит ее бросить оружие, и спасать свою честь и свободу. О жизни, позаботятся костное ложе и можжевеловые плечи.