#1

Возвращалась вся компания весьма и весьма поздно. По крайней мере по мнению Харгу. В холодных широтах, где она родилась и выросла, жизнь замирала с заходом солнца, отдавая мир во власть Темных Богов, теней и нечисти. Нечисть была разная – от мелких вредителей, типа шурха, пугающего домашний скот, до ледяных великанов, на которых иначе, чем двумя десятками опытных охотников не ходили. А еще ночью оживали убитые, убитые тайно, подло или ночью. Их души жаждали отмщения, именно поэтому убивавший никогда не шел сразу в общий дом – чтобы не навести нечисть на своих родных и близких. Убийце предстояло три ночи просидеть у костра, очерченного тремя кругами – первый солью, второй – железом, третий – огнем. А еще мертвые уходили после грозы, потому что нечисть бежит от Громовержца.
Не всякий выдерживал три дня соседства с мертвыми душами, поэтому воинами становились не все юноши. Убить – легко, а вот достойно встретить месть уже намного сложнее. Но и это не единственные случаи, когда люди оставались снаружи после заката Ока Богов. Оставались те, кто готовился к священному поединку, оставались те, кто заклинал и посвящал Богам свое оружие. Оставались те, кто охранял роженицу, ибо во время родов приоткрывается завеса между мертвыми и живыми. Случаев было много. 
Этой ночью Харгу тоже нужно было остаться снаружи – призвать милость Богов к своему оружию. Вот только как сказать об этом горбуну она не знала. Выручил ее оборотень, уже на пороге, когда девушка собиралась окликнуть Колхо, мохнатый попытался остановить Витольда протянув руку. И Харгу была уверена, что сможет, ан нет – каким то шестым чувством угадав, что к нему тянется рука, горбун отклонился, и что-то сердито зашипел мужчине, бывшем едва ли не на две головы его выше. Смотрелось это несколько странно, но Харгу интересовало совсем не это – уловку оборотня она разгадать сумела, прекрасно понимая, что сделал пушистый это нарочно, но вот зачем? Почему он решил ей помочь? Пусть и таким способом? Этого Харгу не знала, правда определенную толику благодарности к нему она испытала, особенно после того, как он сказал Колхо о ее нужде. 
Горбун смерил северянку недовольным взглядом, что-то резко спросив – Харгу не поняла, что именно, амулет она сняла, не видя больше в нем надобности. И тем не менее, о смысле вопроса догадаться было не сложно. 
— Земля, мне нужна земля…двор – на ломанном шаманском произнесла дикарка, и чуть подумав, добавила – Дрова. Мне нужен будет огонь. 
Горбун фыркнул не слишком довольно, что-то пробормотал в сторону оборотня, но тем не менее махнул рукой, мол делайте что хотите. Оборотень только оскалился и хитро подмигнул дикарке, а Харгу решила, что он откуда-то с Севера, иначе, откуда бы мохнатый догадался, что ей нужно провести эту ночь под открытым небом? Надо будет отдарить его как-нибудь – быть в долгу северянка не любила. 
Впрочем, вскоре эти мысли отошли на задний план – слуги-невидимки мелькали то там, то тут, и вскоре во дворе, чуть в отдалении, где все-таки нашелся клочок земли не замощенный камнями, лежала приличная куча хвороста и около десятка колотых полешек. Как раз то, что нужно. 
Харгу сняла с себя все оружие и снаряжение, оставшись только в рубахе и штанах – даже обувь и та покоилась в стороне. Рубаху девушка подняла на грудь и подвязала, а так же закатала рукава. Сходной участи удостоились и штаны, превратившись в какое-то подобие кожаных портов. Закончив с нарядом, дикарка, опустилась на колени, аккуратно при помощи ножа отделила кусок дернины, и отложила его в сторону. В получившейся яме девушка соорудила шалашик из тонких веток и сухого мха, а затем взяла две палки потолще и посуше и принялась энергично тереть их друг об друга, добывая «живой» огонь. Минут через пятнадцать всех этих манипуляций, жители каменного особняка могли увидеть слабые язычки огня, едва трепетавшие во мраке, но постепенно костер разгорелся и щедро подкармливаемый сухими дровами, взметнул языки пламени едва ли не в человеческий рост. Пока пламя разгоралось, Харгу не теряла зря времени и нанесла на лицо перемежающиеся полосы зеленого и темно-красного цветов – краской ей послужили травы и глина. Языки пламени, колеблясь и вспыхивая, бросали причудливые блики на странную маску, высвечивали поджарое, крепкое тело дикарки, собиравшейся призывать своих Богов. И настолько нереально и непонятно выглядела эта картина, то казалось и вправду сгущаются тени вокруг яркого костра, и вот-вот сгустки тени примут человеческую форму, явив миру смертных лики Богов Северного народа. 
Чуда не произошло. Вместо этого, Харгу начала двигаться. Плавные движения живота, бедер, ног перетекали друг в друга, словно в теле дикарки совсем не было костей. Руки взлетали птицами вверх, согласно с беснующимися языками пламени, красные огненные отсветы выхватывали отдельные движения и позы, которые принимало тело девушки, повинующееся рисунку древнего обращения к Богам. Постепенно танец становился жестче и агрессивнее – в руках блеснул нож, добавились прыжки и подскоки, по сложности мало отличавшиеся от того, что вытворяли акробаты, резкие, яростные порывы, сменялись плавными, тягучими движениями, а затем снова брали верх. Харгу плясала свою дикую, первобытную пляску, выслушивая одной ей известный ритм. А потом девушка запела. Нет, это не была песня в прямом смысле слова. Пела девушка без слов, не раскрывая рта – горлом, телом, и этот набор долгих звуков был именно песней, воспринимался как песня именно сейчас, когда по темным углам сгущались тени, порождая невиданных чудовищ, а на разрисованном лице и теле северянки плясали языки яркого пламени. 
Представление достигло своей кульминационной точки – это поняли бы все, кто смотрел бы на северянку в этот момент. Лезвие ножа забликовало алыми всполохами, и Харгу, не дрогнув провела острым лезвием по свои скулам, отворяя кровь, щедро окропляя ею добрый клинок. Раны на лице, даже самые маленькие всегда долго и сильно кровоточат, так вышло и здесь. Кровь остановилась только тогда, когда на щеках и подбородке дикарки застыли широкие кровавые разводы, добавляя ее нарисованной маске новых узоров, куда более ярких и колоритных. Осталось последнее – пронести клинок сквозь пламя, и обряд будет закончен. Но просто так провести сталью над пламенем было бы не правильно, это сломало бы всю картину, испортило тщательно вытканный узор обращения к Богам. Харгу такого пренебрежения допустить просто не могла. 
Все еще продолжая свою дикую, невозможную, но невероятно красивую пляску, северянка зажала клинок между зубами, и взвилась в прыжке. Воистину, этот прыжок был столь же невозможен, сколь прекрасен. На мгновение сильное поджарое тело окутали языки пламени, высвечивая каждую черточку на сосредоточенном лице, с закрытыми глазами, отражаясь красноватыми бликами в каплях пота, выступивших на лбу, подсвечивая каждую линию тела, каждую мышцу, сжатую в невозможном, почти нечеловеческом усилии. Всего лишь мгновение, но какое ясное и четкое! А в следующую секунду, девушка вылетела по другую сторону костра, подобно лесному коту приземлившись на все четыре конечности, да так и замерла. От одежды шел слабый, едва уловимый дымок, а сама девушка тяжело, надсадно дышала – эта пляска далась ей нелегко. Но она того стоила, Боги должны были ее услышать. 
Пламя словно ждало этого момента, огненный столб взвился в последнем, яростном рывке и резко опал, превратившись в гору горячего пепла раньше, чем сердце простучало десять раз. Ледяные пальцы ночи заползли под одежду, лаская горячую, распаренную пляской и пламенем кожу, и Харгу оторвала голову от земли, усевшись на собственные пятки и наконец осмотрелась. Костер почти погас – лишь несколько угольков все еще дотлевали, готовясь с минуты на минуту рассыпаться серым прахом. Стояла оглушительная тишина, даже кузнечики не нарушали ее своим нескончаемым стрекотом. Чуть в отдалении – в двух шагах от бывшего костра, стоял поднос, на котором обнаружилась хорошо укутанная, и оттого все еще теплая снедь. Харгу криво ухмыльнулась – раны на лице мешали улыбнуться нормально, и поблагодарив неведомую служанку, осмелившуюся подойти так близко к пляшущей дикарке и принести немного еды. В считанные минуты покончив с пищей, Харгу разровняла пепел и накрыла его снятой дерниной. Если к утру трава на месте костра не пожухнет, значит Боги благоволят ей. Спрятав свое оружие, Харгу растянулась прямо на земле, даже не потрудившись одеться, закинула руки за голову и смежила веки. Боги ее услышали, они должны помочь ей в завтрашней битве за свою свободу.

Обсудить у себя 0
Комментарии (0)
Чтобы комментировать надо зарегистрироваться или если вы уже регистрировались войти в свой аккаунт.
накрутка подписчиков инстаграм
Cips Çanta
Cips Çanta
Был на сайте никогда
31 год (14.02.1993)
Читателей: 5 Опыт: 0 Карма: 1
все 1 Мои друзья