Вздохнув, мужчина поморщился. Любой житель Империи, если он не был совсем идиотом, понял бы непрозрачный намек. Но северяне, похоже, не были склонны использовать намеки, полунамеки, хитрить или искать лазейки в тех же клятвах и правилах. Прямые, как древко копья. 
— Отдай амулет, — твердо, но не используя приказной тон, произнес он. Что же, если нужна прямота, то будет прямота. За прошедшие годы Колхо немного отвык от неё, но это не беда. Главное, чтобы Кошка выполнила требование, да не создавала проблем. В ином случае придется уговаривать её, будто дитя малое. Мол, вот тебе такая же побрякушка, даже лучше, отдай тетину. Представив такую картину, он едва сдержал улыбку. Вообще, мимика у мужчины была достаточно богатой, но различные ситуации диктовали свои правила. К примеру, на приеме у местного герцога должен использоваться определенный спектр выражений. Там всё четко прописано и нет места вольности. А вот в случае с рабыней-северянкой никаких четких предписаний не имелось. С рабами вообще каждый вел себя так, как хотел, не считаясь с их желаниями и переживаниями. Однако, глупо было бы вести себя с представительницей этого гордого народа, как со всеми. Конечно, если хочешь получить себе безвольную тряпку, то проблем нет. Жаль, только у Витольда такого желания нет, а потому ему приходилось больше думать как поступать, измерять силу давления и всё тому подобное.
«Безумец», сказали бы горожане, если бы узнали хотя бы о малой части его планов.
«Есть немного», польщено улыбаясь, ответил бы он.
К счастью, пока знающих было не так много. 
Придирчиво осмотрев девушку, он остался вполне доволен осмотром. Спору нет, в боевом облачении она выглядела куда лучше. Словно так и надо, да. Образ обрел завершенность. 
«Тебе бы ещё лицо отмыть, да постричь», — как-то мечтательно подумал шатен. Определенно, если она останется, то её любым способом затащат к цирюльнику.
Посмотрев в сторону уже давно догоревшего костра, мужчина явно хотел сказать что-то ещё, но тут в ворота тяжело и сильно постучали, после чего раздались громкие вопли, способные разбудить и мертвого. Сложно поверить, что кричало лишь одно существо. На вопли из дома вышел Тиом. Несмотря на ранний час, одет он был безукоризненно, лишь рыжие волосы непослушно торчали. Произнеся дежурную фразу, дворецкий открыл ворота. Во двор тут же вошла небольшая компания И судя по тому, как изменилось лицо имперца, ей он не был рад. А если более точно, то в уныние его повергли люди в ярко-алых мантиях, которые шли после заспанного старика, что вел под узды лошадку в яблоках. То были святоши — как их презрительно именовал Витольд. Двое субъектов с золотыми кругами на груди, остались у забора. Они блестели словно мишени. А вот третий пошел дальше. Невысокий, со следами порока на лице, толстяк шел так, словно всё здесь испокон веков принадлежало ему. На самом деле его ранг был не так уж высок, о чем свидетельствовали белые нашивки на рукавах, но и этого с головой могло хватить для внеочередного визита к некому мастеру. 
Не издав ни звука, Колхо опустился перед подошедшим человеком на колени. Естественный способ поприветствовать святого отца, но какой же унизительный. Внутри у него всё заклокотало от возмущения и отвращения, хотелось подняться как можно быстрее и для полного счастья вспороть этой жирной свинье брюхо. А потом наблюдать как внутренние органы начнут волочиться за ним. Но, увы, пришлось следовать правилам и опустить голову. Толстяк явно наслаждался процессом, аж разулыбался, когда положил ручонку на чужой затылок и совсем уж нагло взъерошил волосы. Ерошить, впрочем, и нечего было. И только после того сказал пару надлежащих фраз. Если они когда-то и действовали на членов культа, то теперь явного эффекта не последовало. Это почему-то сразу убеждало любого, что перед ним точно не Сжегший душу. Тем временем взгляд маленьких глазок заскользил по фигуре дикарки, бесстыдно задерживаясь на её прелестях, которые, увы, сейчас были скрыты под несколькими слоями одежды. Однако, посмотрев на лицо, священнослужитель как-то поскучнел. 
— Скажи мне, сын мой, что ты намереваешься сделать с этой рабой? — произнес толстяк, продолжая удерживать шатена в коленопреклоненном положении, несмотря на закончившуюся официальную часть.
— Ничего противозаконного, святой отец, — сказав это, он дернул головой сбрасывая чужую руку, и поднялся на ноги. Сам. Подобные действия не шли в разрез с общепринятыми правилами, но задевали самолюбие одетого в красную мантию. Гаденькая улыбочка-то исчезла.
— Да? И оружие этому… существу ты подарил во славу Всесоздателю? — спросил он, цедя каждое слово.
— Это не подарок, но все мои деяния направлены на то, чтобы слава отца нашего разгорелась ещё ярче, — выдал он заученную фразу без надлежащего фанатизма.
Обычно, встречаясь со святошами люди испытывали весь спектр неприятных ощущений. Но главным среди всей этой мешанины чувств был страх. Страх за себя, за близких, ведь те, кто жили в храмовом комплексе могли делать что угодно, рассказывая сказки о том, что это богоугодные деяния. Ну, почти всё. Они в первую очередь были политиками, а потому не могли много сделать, если у цели были связи и возможности. А у Колхо было в распоряжении и то, и другое, так что он мог делать многое из того, за что другого давно отправили бы на четвертование. Например, показывать, что у него есть личность, воля и собственные желания. Он мог не лебезить и не ползать перед толстяком, словно побитая собака. Ещё он мог перечить, что особенно злило некоторых «святых».
— А что же это?
— Плата, — голос стал настолько холодным, что температурой мог поспорить с «конусом льда».
— За что?
— За хорошее поведение.
— Какое ещё хорошее поведение?
— О, святой отец, неужели Вы не можете понять такую простую вещь? Не разочаровывайте меня.
— Да как ты смеешь...
— Смею! — неожиданно резко гаркнул он, ловя чужой взгляд. — Потому что Ваши подозрения в высшей мере оскорбительны. Я не раз доказывал, что лояльно отношусь к церкви, но тут приходите Вы и начинаете выдвигать свои подозрения.
Мужчина почти рычал от ярости, а толстяк резко растерял всю спесь и уверенность. Лишь открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать. Все знали о скверном характере шатена, но некоторые почему-то до последнего считали, что полностью защищены от его вспышек гнева. Увы, у данного священнослужителя был недостаточно высокий ранг. 
— И Вы считаете, что я стерплю подобное? Большая ошибка, святой отец.
Теперь имперец не кричал, но взгляд светлых глаз стал настолько тяжелым, что незваный гость не выдержал и опустил голову. Признание собственной слабости, как мило. 
— А теперь вон, — толстяк как-то неуверенно сделал шаг назад. — Вон, я сказал!
Этот крик заставил толстяка вздрогнуть, попятиться назад и едва не упасть, запнувшись о что-то. 
— Мы ещё увидимся, — попытался припугнуть он.
— Всенепременно.
Улыбка, в которую сложились тонкие губы, решила дело. Развернувшись, святоша почти побежал со двора. Пара у забора обескураженно последовала за ним, напоследок кинув взгляд на хозяина «Малвармы». Странно это выглядело по их мнению. Не магию ли здесь использовали? Определенно, тот же вопрос зададут себе и остальные, а потому повторный визит обеспечен.
Когда троица и старик ушли, Витольд ещё некоторое время простоял так, а потом опустил руки, которые во время разговора скрестил на груди. Жест, показывающий, что оружие использоваться не будет. Повернувшись к девушке лицом, шатен осмотрел её ещё раз, больше желая узнать как она восприняла недавнее незапланированное происшествие. 
— Иди, проверь свои сумки и лошадь. Там есть амулет, лично для тебя сделанный, — буркнул он, после чего отправился к конюшне.
Выйдя оттуда вскоре, мужчина вел держа за узду своего коня. Животное выглядело здоровым и довольным своей жизнью. Грива и хвост не были подстрижены, а лишь заплетены в аккуратные косички. Вероятно, конюх постарался. Конь, которого ещё кочевники назвали Ветром.