Витольд.

— Она мертва, — скорее утверждая, чем спрашивая произнес Колхо, обращаясь к слуге.
— Да, сэр, — выпрямившись, ответил тот.
Мужчина коротко кивнул, с тоской думая о том, что теперь придется покупать новую рабыню. А ведь день начинался весьма неплохо. Погода с самого утра была ясной, на небе ни облачка. Никакой тебе духоты, тумана или мелкого дождика. Именно в такие дни, когда солнце начинало жарить, как ненормальное, он больше всего любил гонять своих учеников. Да и вообще, настроение от чего-то одно время было приподнятым, хотя никаких причин, на первый взгляд, не было. Теперь же, разглядывая безвольное тело служанки, Витольд пытался понять, как девушка умудрилась так сглупить и подойти сзади к лошади. Суицидальных помыслов у рабыни уже давно не было, так что разумнее всего было бы всё списать на случайность.
— Распорядись, чтобы её забрали как можно быстрее, — бросил он, уже уходя.
Особых эмоций по поводу несчастного случая мужчина не испытывал. Да и с чего бы ему вдруг, если умершая не была кем-то важным? Разве только разочарование, ведь теперь придется посетить невольничий рынок. Отправлять кого-то, вместо себя для решения столь важного вопроса было бы глупо. Но до полудня выходить за ворота было еще глупее. В это время на рынке стоял только Пери, а цены этого торговца совсем не нравились Витольду. Чего не скажешь о Черном, который, к счастью, должен появится в этом городе сегодня, но только к обеду.
Приняв такое немудреное решение, он зашел в дом. Вообще это место изначально не пользовалось у местных жителей доброй славой. «Малварма» — место, где все хозяева принимали смерть от холода. Довольно странно, учитывая, что климат этих мест не столь суров. Во всяком случае, мужчину не пугали те странные смерти, и после долгого застоя дом вновь ожил. Вообще, он был очень хорош. Добротный каменный забор из серого камня огораживал приличную территорию. Простые, но крепкие ворота из мореного дуба уже не раз доказывали свою полезность. Их ни разу не приходилось менять, хотя их не раз испытывали и рассерженные горожане, и другие не менее приятные личности. Лишь единожды они пали, когда на разбирательство пришел маг, но это уже совсем другая история. Далее от ворот вела хорошая, мощенная тропа, на на которой легко могли разминуться два всадника. Округлые булыжники различных серых тонов вели до самой лестницы. Справа же стояла небольшая конюшня, при нужде вмещающая лишь двоих лошадей, ведь третья секция отводилась для личного скакуна Витольда. Им являлся мышастый жеребец степной породы. Слева оказалась абсолютно пустая площадка, покрытая порослью скошенной травы. Кроме того, по этой стороне за дом вела узкая дорожка. Она аккуратно огибала постройку, ведя на задний двор. Он занимал немалую часть огражденной территории и был предназначен для тренировок. Несколько мишеней для стрелков, пара манекенов, бревна и прочие приспособления, которые ученики называют «пыточными инструментами». В левом углу двора удобно пристроилась старая липа, а по бокам от дорожки садовник густо насадил цветов. В теплую погоду, как сейчас, они пахли непередаваемо хорошо. А так ничего особого, помимо дома не было. И чтобы описать это впечатляющее сооружение какого-то древнего умельца, нужно потратить немало слов. Начнем хотя бы с того, что оно больше всего напоминает маленькую крепость. Массивное, крепкое, оно стоит здесь черт знает сколько лет, но фундамент даже не потрескался. В общем-то, оно очень сильно отличается от прочих домов Термута. В богатом районе они сплошь и рядом выполнены в готическом стиле. Такие красивые и воздушные, но помимо того и хрупкие. Бедняцкие районы, что естественно, застроены низенькими хижинами, что того и гляди развалятся. И, конечно же, район рабочего класса изобилует самыми разномастными постройками, но он слишком далеко, так что «Малварма» очень похожа на белую ворону. Два полных этажа, подвальное помещение и одна комнатка на чердаке. Практически то, что хотел Витольд с самого начала.

Вот уже солнце поднялось взенит, обжигая землю и ходящих по ней людей. Казалось, что воздух плавился, а пыль на тракте стояла столбом из-за идущих по неё людей. Вереница людей, закованных в цепи. Новый поток рабов вливался в цветущий город и, кто знает, какая судьба постигнет некоторых из них. 
Сам Витольд пришел на рынок как раз после обеда. В самом же деле, он не видел никакого смысла медленно жарится под самыми яростными лучами солнца лишь для того, чтобы добыть себе новую рабыню, которая могла бы пригодится не только для сдувания пыли с подсвечника. И так как в этот раз Черный заходил в Северные земли, был шанс увидеть кого-то необычного. Но он слишком мал, так что изначально мужчина рассчитывал на обычную имперку или степнячку. Среди них попадались весьма полезные экземпляры. И сколь же велико было его удивление, когда среди толпы он увидел самую настоящую северянку. По правде говоря, Колхо видел жителя этих земель только второй раз. Но ещё тогда его поразило увиденное. Столько силы, такой стержень… Да уж, таких воинов любая армия с радостью примет. 
— «Как они её поймали?» — удивленно подумал он, наблюдая, как палка в который раз опустилась на явно не слабые плечи девушки. 
Увиденное в её глазах, когда она посмотрела на собравшуюся толпу, очень понравилось мужчине. Сколько она шла вместе с работорговцами? Явно не день и не два. И за всё это время огонь в её глазах ни на йоту не угас. Прелесть, просто прелесть. 
Некоторое время мужчина просто стоял, наблюдая. В толпе на горбатого человека, который опирался на посох серого цвета, никто не обращал внимания. Это и не удивительно, так как от головы до пят его скрывал темно-зеленый плащ. Но вот когда он вышел из образовавшегося полукруга на свободную площадку, то на него устремились взгляды многих. 
— Черный, чего девку лупишь?
Голос у Витольда оказался на удивление приятным. Хриплый, вибрирующий, он четко звучал среди какофонии звуков. 
— О, мастер Колхо! — откуда-то слева зазвучал зычный бас и к клетке подошел сам работорговец. — Бью, потому что больно своевольная. А Вы от чего интересуетесь, мастер? Неужто купить захотели?
Несмотря на то, что Черный возвышался над Витольдом, словно огромная гора, тон его был предельно угодливым. Он явно уважал, если не боялся этого невысокого человека. 
— Всякое может быть. Пойдем, поговорим немного, — произнеся это, он пошел повозке, откуда недавно выпрыгнул работорговец.
Некоторое время мужчины стояли о чем-то говоря. Несколько раз Черный начинал яростно жестикулировать, несколько раз его желтое лицо бледнело, как полотно, а потом они вернулись к клетке.
— Хорошо, как скажете. Но смотрите, после покупки за неё отвечать будете уже Вы.
— Конечно, можешь не переживать, — с явной улыбкой сказал шатен.
После чего наконец-то снял капюшон, разглядывая северянку. В его взгляде не было ни страха, ни отвращения, ни чего-либо другого, что в большом количестве присутствовало в глазах других людей. Лишь молчаливое предупреждение и уверенность плескались где-то на самом дне. 
— К «Малварме» её, господа. Надеюсь, нет надобности показывать дорогу? — с ноткой насмешки в голосе спросил он.
А потом вновь скрылся в толпе, уйдя куда-то по своим делам. Клетку же погрузили на телегу и в краткие сроки доставили к нужному дому. Видимо, касательно этого у людей Черного были особые распоряжения, так как вытаскивать девушку наружу никто не спешил. Так и поставили клетку у конюшни, после чего ушли. И как только ворота закрылись из дома показался Колхо. Уже без плаща, но с тем самым посохом. Он мягко подошел к клетке, да так и замер, разглядывая рабыню.

Ну-с, товарищи. Как говорил небезызвестный Гагарин: «Поехали!»

Харгу.

Скрип рассохшейся телеги, огласивший окрестности лагеря, резкий толчок, едва не закончившийся выбитыми о железные прутья зубами, и промозглая сырость раннего утра разбудили девушку ни свет ни заря, разом заставив сгруппироваться, настороженно зыркнуть глазами по сторонам и выщерить зубы в злобном оскале. Впрочем, на эти маневры мало кто обратил внимания — ни охрана с длинными палками и батогами на поясах, ни рабы, прикованные длинной цепью к обозу, ни мышастый, ко всему привычный ослик, тянущий телегу на своем горбу вот уже без малого неделю. За время, проведенное в пути, люди уже привыкли к выходкам дикарки, сидевшей в клетке. Привыкнуть то привыкли, но опасались, особенно охранники. Последние два дня девушку и вовсе не кормили, надеясь, что та ослабнет, и хотя бы конец путешествия пройдет спокойно. 
Рабы молчали, провожая телегу взглядами, но никто из них даже не подумал завидовать столь «неслыханному комфорту». Уж лучше они будут сбивать свои ноги в кровь, чем хоть денег проедутся с такими «почестями». Поездкой в клетке «вознаграждались» самые строптивые рабы, к коим и относилась пойманная дикарка, по общему убеждению самая настоящая бесноватая – за двое суток она успела затеять драку, разбить общую цепь, сковывавшую рабов, и, саданув обрывком этой самой цепи по черепу одного из надсмотрщиков отправить бедолагу на тот свет. 
Теперь ее везли в клетке, специально припасенной как раз ради таких случаев. Клеть была маленькой и низкой – взрослый человек мог в ней стоять разве что на четвереньках, а все движения внутри ограничивались двумя «шагами» на все тех же четвереньках. Стальные прутья толщиной в два пальца, не позволяли просунуть между ними даже руки, так что все, что оставалось Харгу это ехать и щерить зубы в оскале. Метаться по клетушке дикарке тоже не давали, опасаясь, что та опрокинет телегу, и снова придется останавливаться. Видят Боги, из-за этой дряни у караванщиков итак хватало проблем, а потому охранники не стеснялись применять свои длинные палки по назначению, при любых подозрительных движениях в клетке. К концу путешествия Харгу обзавелась парой десяткой синяков и кровоподтеков, а так же разбитой губой и несколькими ссадинами на лице, но даже не думала успокаиваться, охотно, по поводу и без повода демонстрируя охране свою дикую сущность, таким не хитрым способом зарабатывая себе новые «украшения» в виде свежих палочных ударов. Особо с ней никто не церемонился, прекрасно понимая, что с таким характером ее не купит ни один нормальный житель Империи, а потому дорога ей одна – на рудники, а уж там всем плевать как будет выглядеть пленница, лишь бы работать могла. 
Поздним утром караван прошел городские ворота, с горем пополам пробрался на рыночную площадь, устроившись на заранее обговоренном месте, в той ее части, которая была приспособлена для продажи рабов. Не привычное обилие запахов и звуков, обрушившееся на дикарку, поначалу оглушили ее, позволив караванщикам более менее спокойно обустроиться на месте. Но стоило девушке приноровиться к нарастающему городскому шуму, как первобытная ярость заполыхала в ней с новой силой, отразившись в налитом неистовой злобой взгляде, сверкнув на влажных клыках, которые по размеру казались больше, чем у обычных людей, производя на прохожих неизгладимое впечатление. Посмотреть на «бешеную» собралась приличная толпа, перешептываясь и охая, словно смотрели невиданное шоу. Охранник, приставленный к клетке, в угоду толпе постоянно тыкал и охаживал палкой пленницу. Уже второй. Обломки первой, диаметром в три пальца, валялись рядом с клетью, и по утверждению «зрителей», дикарка переломила ее голыми руками, словно ивовый прутик. 
Солнечный диск, раскаляясь, двигался к своей высшей точке, время приближалось к обеденной поре, а народу вокруг клетки все прибавлялось – далеко не каждый день на рынок привозят дикарей, особенно таких…буйных.

Витольд Колхо.
Старение прекратилось в возрасте тридцати шести лет;
Сжегший душу. Так в простонародье называют тех, кто, по сути, поклоняется Бездне. Это может быть, как человек, так и дроу. Не важно, к какой расе принадлежало существо до вступления в культ, после всё становится несущественным. Всего имеется десять рангов, и уже на шестом есть возможность поучаствовать в ритуале, который либо убьет, либо одарит новыми возможностями. Пока ни один «подарок» не повторился. Тот факт, что Витольд является адептом темного искусства, всячески скрывается. Это вполне естественно, ведь, несмотря на убеждения соседних королевств, поклонение Бездне в Империи не поощряется. Таких людей ненавидят, боятся, презирают, но вместе с тем и уважают. Причина, которая побудила его вступить в ряды культа, вполне ясна, ему нужна была сила. Сам он не местный, когда-то давно приплыл на корабле, что шел из Кэр-Иса. Эта страна находится очень далеко от Империи, её постоянно раздирают войны. Кроме того климат там очень неблагоприятный. Убийственная жара сменяется столь же убийственным холодом, а бескрайнее море песков лишь изредка разбавляется оазисами и городами. Причины, которые когда-то побудили мальчишку покинуть родной край уже всеми забыты, да и теперь мужчина не любит вспоминать о той жизни. Во всяком случае, ему пришлось подниматься из самых низов. Воровство, торговля, наемничество… Да чем он только не занимался! В конце концов, перепробовав за короткое время много разных профессий и хорошенько исследовав многие закутки Империи, мужчина остепенился в Термуте. Это довольно богатый городок, что удобно устроился у главного тракта. С одной стороны к нему жмется лес, а с другой подступают болота. Именно в нем шатен выкупил себе добротный дом, и последние два года обучает некоторых раздолбаев правильно махать острыми предметами.

Характер у мужчины довольно тяжелый. Он не терпит отсутствия дисциплины, откровенную бесхребетность и желание угодить всем и сразу. Он вообще довольно раздражительный человек, часто чем-то недоволен. Язвителен, мораль у него гибкая, как у того попа. Витольд не видит ничего зазорного ни в ударе в спину, ни во многих других вещах, которые настоящему рыцарю отвратительны самим своим существованием. Шатен вообще сам себе на уме, очень злопамятен и не совсем понимают людей, которые что-то там вещают о всепрощении и добре. Недоверчив, тяжело открывается кому-то, но если уж заслужить его доверие, то можно быть уверенным, что Колхо скорее сам подставится под удар, чем предаст. Но он далеко не глупец, так что по-разному бывало. 

Хрен найдешь нормальный арт, обходитесь собственным воображением и подробным описанием. 
Если рассматривать отдельным образом лицо, то нельзя сказать, что он уродлив. Есть в нем что-то такое, что цепляет взгляд. Но всё же какой-то неземной красотой, как эльфов, природа его не наделила. Волосы жесткие, густые, темно-каштанового цвета. Подстрижены совсем коротко, но бездарно, словно второпях. От того отдельные пряди неряшливо торчат. К тому же бреется шатен редко, неохотно; Аккуратный лоб пересекают две горизонтальные морщины; Брови густые, резко изгибаются ближе к концу; Глаза светло-серые, глубоко запавшие, имеют округлую форму. Скулы высокие и острые, нос костлявый, с небольшой горбинкой ближе к переносице, которая появилась в результате постороннего вмешательства. Щеки впалые, а левую, к тому же, пересекает глубокий, уродливый рубец; Тонкие губы бледного цвета чаще всего сжаты, что придает лицу Витольда недовольное выражение. Подбородок острый, а нижняя челюсть не очень широка. Вообще, черты его лица довольно резкие. Проскальзывает в них нечто хищное, звериное. Это впечатление усилилось после того, как он поучаствовал в одном ритуале. Возможно, кто-то скажет, что по лицу уже легко можно определить, насколько Колхо жесток, но мало кто может сказать, насколько правдива эта теория. Кожа достаточно темная, покрытая множествами различных шрамов. Из всех них больше всего досаждают те, что на груди и шее. Ну, последний не то, что досаждает… Но это очень длинная история. 
Телосложение и рост, отнюдь, не такие впечатляющие, как хотелось бы. Конечно,  для роста 165 см он сложен более чем хорошо, но этого явно не достаточно, если вспомнить, что  рост типичного уроженца Империи составляет 180 см. Да, его плечи далеко не узки, а тело привычно к частым и большим нагрузкам, но, увы, на фоне соседей мужчина выглядит тощим и слабым. Стоит ли говорить, что по этой причине некоторое время ему приходилось терпеть частые издевки и насмешки? Но со временем мнение окружающих изменилось. Да, для достижения сего эффекта было пролито немало крови, но мужчина ни о чем не жалеет. Долгие годы тренировок, две военные кампании и множество мелких сражений сделали свое дело, мастерство Витольда стало неоспоримым. Это, впрочем, не значит, что он остановился в развитии и поверил, будто лучший. В сражениях делает упор на скорость и ловкость, а не силу. Из оружия холодного предпочитает короткий меч и кинжал, но его настоящей любовью остаются арбалеты. Из одежды предпочитает то, что удобно и имеет темный цвет.
Единственной и самой заметной отличительной чертой является наличие второй пары рук. Ну чего уж скрывать, именно ею Бездна одарила своего адепта во время ритуала. Эта вторая пара идет не от боков, а от лопаток. Длинные, сильные, они пригодны только для грубой работы. И по той причине, что нормальным людям всё же слегка непривычно видеть четырехруких субъектов, эта пара конечностей прячется. Полностью скрыть её от посторонних глаз, естественно, нельзя, так что со стороны кажется, будто у Витольда имеется горб.

Исходя из названия поста, должно быть ясно, что здесь я выложу информацию о персонажах, участвующих в этой игре, краткую их характеритику и биографию до момента их встречи. 

Харгу Кошачья Лапа

На момент пленения ей 27 лет, и вот уже три года, как она борется за восстановление своего рода, пытаясь найти причины, погубившие клан Лесных Котов.

Клан лесных Котов выделялся среди своих сородичей тем, что был невероятно скрытен. Если у всех остальных кланов было хотя бы одно достоверно известное место стоянки, то Лесных Котов вычислить никак не удавалось. Знали только, что живут эти люди в Северных лесах, примерно раз в полгода выходя к крупным стоянкам, чтобы продать добытую пушнину и разжиться припасами. Охотниками Лесные Коты были превосходными, и шкуры добытые ими весьма ценились, ибо мало кто мог выйти один на один со Снежным Барсом или Белым Котом, да еще и принести целехонькую шкуру без лишних дыр. 
Но племя начало вымирать, достоверно неизвестно отчего, возможно от банального кровосмешения, в итоге осталась одна Харгу. 
Выслеживая Белого Кота, девушка ушла слишком далеко от своих родных земель, подойдя на опасно близкое расстояние к землям Империи. Сперва, она наткнулась на патруль лесников (7 человек), в задачи которых входило охранять лесную границу Империи от незаконных беженцев, браконьеров и прочего нелицеприятного населения окрестных лесов. Стычка с лесниками не прошла для девушки даром – трое лесников были убиты, двое серьезно ранены, но и Харгу получила болт в ногу, и ей стоило больших трудов оторваться от преследования. Не прошло и суток, как уже на представительницу Лесных Котов натыкается ловчий отряд – наемники, зарабатывающие себе на хлеб отловом все тех же беженцев, дезертиров или просто дикарей, вроде Харгу и продажей их в рабство. Ослабленную раной девушку скрутили относительно легко – по крайней мере, обошлось без потерь, хотя пару знатных ударов члены отряда получить успели, а главарь обзавелся недурственным отпечатком зубов красновато-фиолетового цвета на предплечье, прежде, чем Харгу сумели оглушить и связать.  

Что касается характера, то характер у Харгу скверный, если не сказать хуже. Непомерная гордость соседствует с понятиями о чести ее народа (не лгать перед ликом солнца, не разговаривать с тем, кого собираешься убивать и т.д.), подкрепляется искренней верой в то, что жизненный уклад к которому она привыкла с младенчества, является самым верным и правильным, и все это слегка приправлено жгучей ненавистью к любым ограничениям ее свободы, будь то физическое пленение или моральный запрет. Упряма, как мул, не сдается ни при каких обстоятельствах, даже на последнем издыхании у палача в гостях. Очень хорошо помнит причиненное ей зло, но не забывает и о добре, поэтому иногда, очень редко в ней может проснуться что-то вроде жалости к побежденному. Животных, кстати любит гораздо больше, чем людей. Следуя свои представлениям о нравственности и морали из милосердия прирежет животное, но даже не подумает сделать что-либо подобное в отношении человека. Сам нарвался — сам и отвечай. 

Из одежды Харгу предпочитает удобные и практичные вещи из кожи, меха и грубого холста, которые не порвутся, и не особенно потеряют в товарном виде при шастании по лесам и вражеским лагерям. Что касается общего внешнего вида, то сложена девушка весьма неплохо — жилистая, крепкая, выносливая, кажется она состоит из одних мышц и сухожилий, прикрытых кожей и тонким слоем подкожной клетчатки. На порядок сильнее среднестатистической девушки, Харгу все же уступает в силе мужчинам, пусть и не намного, но легко даст им сто очков вперед относительно гибкости и ловкости. На теле имеется множество шрамов — тонкие ниточки, едва заметные при ярком свете, либо крупные, белесые пятна от когтей и зубов хищных тварей, в изобилии водившихся в родных лесах. Несколько шрамов пересекает лицо — один из них тянется поперек виска, оставляя белую проплешину там, где все же должны расти волосы. Второй пересекает носогубную складку слева, частично задевая щеку, из-за чего оскал, означающий улыбку, становиться куда как менее симпатичным. Глаза черные, как смоль, радужка практически сливается со зрачком, из-за чего сложно понять, куда именно смотрит Харгу. Некоторых это пугает, некоторых злит и раздражает. Волосы такие же черные, как и глаза заплетены и закручены в множественные косички, дабы не мешались, цепляясь за ветки, и падая на глаза в самые неподходящие моменты. 
Девушка превосходно владеет длинным посохом, весьма неплохо управляется с полуторными и одноручными клинками, и успеет выпустить пару стрел еще до того, как вы поймете, что у нее в руках боевой лук. Владеет рунным гаданием, и мешочек с вырезанными из кости рунами Старшего Футарка бережет как зеницу ока. 

Собственно говоря, небольшое вступление. 
Пролистываю я как-то новости, бложики, дневники, ну делать мне было нечего, вы же знаете как это бывает. Так как терпения мне всегда очень не хватает, то много времени у меня это не занимает. Я и тогда порывалась уже закрыть страничку и от души выматериться, потому, что от детских обидок, высеров о том, как все плохо и тупой копипасты уже рябило в глазах, но как это бывает, самое интересное замечается в самом конце. Благо, я не успела таки закрыть страничку и умную мысль прочитала.
Не буду приводить какую. Автора тоже не скажу — сейчас не об этом.
Так вот, следуя этой мысли, решила я разнообразить свой бложек. Но! Писать умные мысли, да еще так, чтобы это было красиво и цензурно, я не умею, да и сомневаюсь я что кому-то сейчас нужны умные мысли.  А вот писать ролевые посты — умею. Предвосхищая вполне себе закономерные вопросы о том, почему не фикбук или ему подобные ресурсы, отвечу — эта игра — ниразу не фандом, на полноценное произведение не тянет, потрахушки там не отыгрываются и у меня банально нет времени редактировать наши посты, подгоняя их под мифические стандарты. к тому же, я не хочу коверкать слог и стиль, а это, увы, неизбежно при редакции.    
Так вот, ближе к делу.
Заручившись одобрением своего соигрока и его волшебными пендалями, буду я выкладывать тут наше с ним творчество, грозящее вылиться в самую длительную и самую шикарную мою игру за последние полгода.
С почином меня что ли.  

«Темно, как в жопе у негра» — первая оформленная мысль стремительным соколом  пронеслась в голове, расправляя свои чернильно-черные перья, красуясь так и этак, пока глаза пытались рассмотреть хоть что-то в той кромешной тьме, что царила вокруг. В нос ударил приторно-сладкий, насыщенный запах сирени. На задворках сознания жалобно тренькнуло дурное предчувствие, а вслед за ним пришла очередная осознанная мысль: «А кто притащил ко мне в квартиру цветы? Тем более мою любимую сирень…живу то я одна». Дурное предчувствие, осознав свою силу, вылезло из укромного уголка, облизываясь в предвкушении, отравляя своим смрадным дыханием, дрожащую, как осиновый лист душонку, вот-вот готовую улепетнуть куда подальше. Попытка отбросить тяжелое, жаркое одеяло и встать, успехом не увенчалась – одеяла просто не было, вместо него и привычной пижамы ощущалась какая-то струящаяся легкая ткань, которую используют для пошива длинных, летних платьев.  Какого дьявола я сплю в платье?!
 Глаза по-прежнему ничего не видели, хотя им уже давно пора было привыкнуть к окружающей темноте. Попытавшись встать, я здорово приложилась лбом, и теперь недоуменно ощупывала преграду перед собой. Преграда была низкой, хорошо, если между моим телом и ней было сантиметров двадцать. Под пальцами ощущалась скользкая, прохладная ткань, очень напоминавшая атлас, та же ткань ощущалась и под головой, по той же ткани скользили локти, упиравшиеся в бортики моей…кровати ли? Босые ноги ласкали нежные, прохладные  кисти сирени — так вот откуда взялся этот приторно-сладкий запах. Дурное предчувствие торжествующе взвыло в моем сознании, а я словно ждала этого жутковатого сигнала, чтобы со звонким щелчком сложить все кусочки мозаики.
— «Да это же гроб, черт возьми! Меня похоронили заживо…» — жуткая мысль на мгновение заморозила мой разум, укрыв его под ледяной коркой ступора, на лбу выступил липкий, холодный пот, а из груди вырвался душераздирающий, хриплый вой. Выпавшее из ступора тело, лишенное разума принялось отчаянно биться в попытке выжить, выбраться из этого ожившего кошмара, слишком реального, чтобы быть правдой. Сведенные судорогой пальцы шарили по атласной обивке, пытаясь зацепиться за скользкую ткань, разорвать душную тьму, выбраться, выбраться отсюда…
***
— «Мамочка…мама…мне страшно, мамочка» — рыдания сдавили грудь, не давая возможности вдохнуть даже ту отвратительно-теплую жижу в которую превратился воздух, щедро пропитанный запахом сирени, моим страхом и потом. Сбитые в кровь колени саднили, в пальцах поселилась тупая ноющая боль, тело наливалось свинцовой тяжестью, а  обычный вдох становится непосильной задачей – настолько густым, и спертым был воздух.
— Мама, — пересохшие, искусанные губы, расползаются в стороны, рот некрасиво искривляется, и рыдания вновь сотрясают мое тело. Превозмогая слабость и боль, я все еще отчаянно скребусь в крышку гроба, в какой-то иррациональной попытке выбраться. Лежать и ничего не делать, спокойно дожидаясь скорой смерти слишком страшно. Обрывки скользкой ткани щекочут мое распухшее от слез лицо, боль от очередной щепки, загнанной глубоко под ноготь, уже не ощущается так остро, глаза запорошены кусочками лака, покрывающего дерево изнутри.
Новая волна паники накрывает мой разум, тонущий в этой непроглядной, чернильно-черной тьме. Судорожно вздыхая, набираю полные легкие воздуха, силясь заорать, что есть мочи – у меня получается. С хриплым, диким  криком, больше похожим на клекот гарпии, я просыпаюсь.
        
Невероятное облегчение затопило мое воспаленное сознание: «Сон…это просто сон, очередной кошмар…Господи, хорошо-то как». На искусанных губах появляется легкая, счастливая улыбка, и мне становится откровенно плевать, что помимо крови на губах ощущаются жесткие чешуйки лака, а в воздухе по-прежнему разлит густой, приторно-сладкий запах сирени.
— Это просто сон, – шепчу я, тихо, хрипло посмеиваясь. Милосердная тьма укутывает мое исстрадавшееся сознание мягким одеялом, и я засыпаю, не замечая, что дыхание вздымает мою грудь все реже и реже.
Это просто сон.     

Я учусь с законченными тупицами, либо с заносчивыми мудаками. Местами даже страшно становится. Если ты не конченный идиот, значит заносчивый мудак, который кичится своими мозгами и архиразумностью и логичностью, бесит, блядь!
В общем и целом, эти самые засранцы неплохие люди, с ними можно поговорить, они достаточно адекватны в быту и не строят из себя какую-то неведомую хуйню, пристукнутую чем-нибудь тупым и тяжелым (так и хочется ляпнуть про орфографический словарь, но это точно не про них). Но на занятии… блядь, элементарному уважению к преподавателю вас не учили, люди?! Или мы настолько дохуя умные, что нам срать на всех и вся?! Ну не отсохнет же у тебя рука, мудло ты эдакое, если запишешь на одно предложение больше, и язык, сука, не отвалится, если скажешь на одно предложение больше. В такие моменты вспоминается небезызвестная картинка про преподавателя, который гоняется за ребенком, пытаясь впихнуть ему в голову «шарик знаний». Когда бедному преподу удается это действо, то ребенок удовлетворенно перестает ковыряться у себя в носу (а вдруг свежеобретенный шарик вытечет), а препод устало утирает пот и гоняется за следующим. Если найду эту картинку, то обязательно вставлю, для наглядности.  Вот и здесь так же, только пмимо игры с преподавателем в догонялки, они еще пытаются задавить этого человека интеллектом или обоснуйчиками. Мол зачем, да зачем… За хуем, блядь! В общем печальное зрелище. 
Впрочем, это еще цветочки, намного хуже становиться когда начинают возникать тупицы.
Вот это вообще хронический пиздец.  Тупицами я их обозвала весьма образно, потому что в этом стане числится «слабая половина» нашей группы, представляющая из себя этакий сплав базарной торговки и ТП. Не пытайтесь представить себе это, адская смесь, опасная для психики адекватных людей. В общем, когда эти барышни начинают выступать (а выступают они громко, нарочито, чтоб ни одна сука, не успевшая обзавестись хорошими наушниками, не пропустила той важной иформации, что они хотят довести до сведения общественности), меня посещает стойкое желание долго и методично херачить их пустые черепушки об стену, а потом с удовольствием сплясать ламбаду на их трупах.
Вот представьте себе ситуацию. Сидят наши ребята (мальчики в смысле, те самые адекватные, но заносчивые мудаки), десяток лиц женского полу, из которых пятьдесят процентов — тот самый адский сплав, а остальные пятьдесят поддерживают священный нейтралитет и держат на готове наушники, или готовятся съебаться, тут у кого как получается. Начинается выступление базарных баб. Выступление начинается как обычно с работы и нихуевой зарплаты, которую им платят за то, что они прибежали пару раз в неделю и пару часов посветили там своим таблом (уловили иронию, да?). Потом это медленно переключается на сиськи, письки, размеры бюстгалтеров и цвета, фасона и степень ношенности труселей, которые они видели вчера на какой-то кривоногой корове. Потом они резво начинают вспоминать, что с ними просиходило за завтраком. обедом, ужином сегодня, вчера и две недели назад. Когда заканчиваются описания цвета блевотины их мужа/сестры/троюродной племянницы, от их кулинарных «шедевров», то начинается рассказ о том, кто как и чем болел, а также что за таблетки он пьет и что происходит с их парализованной бабушкой.   И так может продолжатьсявесь день. Осознали масштаб пиздеца? 
Я даже понимаю наших парней, которые стали такими заносчивыми мудаками, по-другому этих куриц просто не заткнешь.
Ну вот скажите мне люди, нахуя орать направо и налево о том, какого цвета была твоя блевотина позавчера днем? Нахуя верещать о том, что твоя начальница полное мудло и овца, и уж тем более я не желаю слушать о цвете ее труселей и с кем она трахается. Это, блядь все, что способны придумать ваши куриные мозги? Что, совсем никаких тем больше нет? Вообще? Вы — люди, которые не могут элементарно определение из учебника повторить по-человечески, не коверкая слова, и не напрягая морщины на лбу? Вам учиться, блядь надо, книжки читать… умные, а не про похождения доминанта на Audu R8, хоть фразы умные запомните, хотя, о чем это я...
 Наивная, блядь, душа. 
Ладно товарищи, высер я заканчиваю — нашлись-таки мои наушники и я съебываю в неведомые дали своего мирка.  

Адский холод пробирает до костей. Сырость медленно просачивается сквозь поры кожи, запускает свои ледяные пальцы в мышцы, проникает в кости. Озноб бьет тебя круглосуточно, твое тело тщетно пытается согреться. Проклятая страна.  Здешняя земля жаждет нашей смерти. Сам воздух ядовит для людей Империи.
Битва. Огонь. Сталь. Оскаленные морды людей. Это уже не лица, это маски, заботливо вылепленные кровью, потом и грязью. В бою нет отдельных лиц.  Только мифическое товарищество, невидимые узы братства и призраки Богов.  В дьявольском котле битвы, где ноги скользят по земле, превратившейся в кашу из крови, дерьма и вспоротых кишок, самое время звать Богов, уповая на их милость. Но Боги не ответят. Они не снизойдут до жалкой кучки людей, пытающейся выжить. Выжить и вернуться домой. Мы пришли как завоеватели, а убегаем, как трусы. Те, кто не убегают, остаются лежать в этой проклятой земле. Кожа и плоть будут медленно  слезать с лиц, обнажая зловещие усмешки черепов. В назидание потомкам. Наши черепа станут охраной для селений дикарей, вот какая судьба уготована людям Великой Империи – охранять скот Северян от злых духов и болезней. Ирония в исполнении Вселенной.
Люди устали, еды уже давно нет, а того, что могут принести охотники, не хватает на всех. Мы не хотим сражаться. Мы хотим вернуться домой. Но там ли наш дом, куда мы так остервенело, не жалея натруженных мышц и порванных связок, рвемся? В той ли Империи, что послала нас сюда, обрекла на смерть в чужой земле? Я не знаю. Нет времени на раздумья.  Мы бежим через леса. Доспехи давно сняты, они только мешают здесь, создают ненужный шум. Но этим тварям не нужно лязганье доспехов, чтобы найти нас. Дикари – истинные сыны этой страны, рожденные в дуплах деревьев и вскормленные их соком. Они читают землю, ищут следы, оставленные жертвой, они, подобно волкам, гонят свою добычу на открытое место, где ее окружают и убивают. Они охотятся на нас. А мы просто хотим вернуться домой.
На нас не действует их колдовство, мы устали бояться. Когда же кончатся эти проклятые леса!?
***
Форт. Мы дошли. Пять человек, остатки  армии Империи, посланные уничтожить очаги сопротивления дикарей. Нет сил идти, последние шаги даются с невероятным трудом, словно ноги наши сделаны из свинца. Мы уже видим костры, горячую еду и сухие, теплые постели. Мы видим лица таких же солдат, что будут хлопать нас по плечам, и, улыбаясь, поздравлять нас с возвращением. Мы дошли. И что за беда, если в спину нам направлены копья дикарей, а в грудь смотрят наконечники стрел имперцев из форта. Мы дошли. Мы дома?..

Ролевые заметки, размышления о жизни, красивые описания, всевозможные рейджи и иже с ними. Кому не нравится, дружно и строем идите нахуй. Да, именно нахуй, не в жопу, не в пешшее эротическое путешествие, не на детородные органы и другие «приличные» эпитеты. Просто. Дружно. Строем. Нахуй.