Проводив Кошку до липы, оборотень ушел, так ничего и не сказав. Он не стремился развеивать иллюзии девушки, касательно его положения в этом доме. Хозяин? У оборотня не может быть хозяина. Пусть там люди думают что хотят, но сам термин «хозяин» никак не сочетается с детьми вольного ветра. Их дикие души, помнящие звуки барабанов Первых, требуют простора, требуют воли и перемен. А какая может быть воля, если у тебя есть хозяин и ты обязан выполнять все приказы, прекращая думать своей головой? Да никакой, Бездна их всех побери! Конечно, случается и такое, что оборотень получает статус раба, но это мелочь. Не связанные никакими клятвами, неудачники всеми правдами и неправдами стремились избавиться от унизительного ошейника, и зачастую у них это выходило. В итоге дома бывших хозяев становились похожи на разоренный курятник, а сам виновник скрывался. И совершенно не важно, сколько на это может понадобиться время. Год? Два? Десять? Если никто не додумается отправить на перековку, то всё это не важно. Оборотень может прогнуться под давлением обстоятельств, скрыть свое истинное лицо, но никогда, ни при каких условиях не смирится. Так что нет, у оборотня не может быть хозяина. Если он и согласен следовать за кем-то, подчиняясь приказам, но не забывая о собственном мнении, то разве что Альфе (как называют лишь сородича, ставшего лидером стаи), либо вожаку (представителю любой другой расы, заслуживающему уважения, хотя чаще таких просто называют bellhammel ). Но зачем всё это знать уставшей северянке? Может, когда-нибудь правда ей и откроется, но пока важнее сообщить Колхо о происшествии, иначе может и такое случиться, что она помрет из-за банального недопонимания. Что бы там с ней не случилось, но подобные вещи уже нельзя пускать на самотек. Поэтому, поднявшись на второй этаж, Тир постучал в одну из дверей. За ней-то и находилась спальня горбуна. Довольно неприметная, без каких либо опознавательных знаков, что разительно отличалось от тех пафосных монстров, которые обычно покупала местная знать. И если не знать, что за ней находится, то вполне можно начать ломиться в кладовку. 
— Эй, открывай, — произнес он настолько громко, чтобы быть услышанным с той стороны, но не разбудить пол дома.
Как и ожидалось, через пару секунд в помещении начали невнятно возиться и шуршать, после чего дверь плавно открылась. В освещенную полосу света попал сам имперец и какие-то тряпки, вперемешку с деревянными шестернями.
— Чего тебе? – раздраженно спросил Витольд, кутаясь в одеяло. На щеке следы от подушки, светлые глаза ещё затуманены после сна.
— Насчет Кошки, — коротко ответил оборотень, без приглашения заходя в комнату. 
Удержать припозднившегося посетителя силой мужчина не смог бы, даже если бы очень захотел, поэтому ему пришлось отступать. Перед тем как дверь закрылась, лицо Колхо исказила гримаса ярости, а одеяло за спиной натянулось. 

Часа так через три, когда только начинало сереть, но до появления солнца ещё оставалось достаточно времени, двое вышли из дома. Имперец немного приоделся, явно не желая разгуливать по улице в одних штанах, зато оборотня такая возможность не смущала, где-то потеряв рубаху, он теперь разгуливал с голым торсом и свежими шрамами на животе. Три параллельные полосы резко выделялись на загорелой коже, но, судя по виду, должны были исчезнуть через пару часов. У Витольда тоже было небольшое новоприобретение в виде продолговатого синяка под глазом, но он без посторонней помощи явно собирался остаться здесь дня на два, так же как и слабый ожог. Оба шли не таясь, так что Кошка просто не могла не услышать чужие шаги. 
Остановившись недалеко от липы, Колхо сначала довольно долго молчал, разглядывая рабыню, а уже потом заговорил:
— Ничего не хочешь сказать?
Когда ответа не последовало, он вздохнул, словно перед ним стояло нерадивое дитя и никак не хотело надевать штаны.
— Ладно. Можешь благодарить своих богов, что он, — кивок в сторону оборотня, — додумался рот открыть. В следующий раз, если что-нибудь понадобиться, изволь вытащить язык из задницы. Не для того я на тебя деньги и время тратил, чтобы ты подохла из-за, Бездна его забери, недопонимания. 
Судя по голосу, имперец был жутко недоволен. Молчанием Кошки, пробелом в собственных знаниях, синяком или всё вместе, не ясно, но в голосе звучала явно не радость. 
— Теперь давай, рассказывай про ваш ритуал имени или как там его.
В этот момент Тир оживился, явно заинтересованный в деталях. Сюда его привлекло именно любопытство, ведь не каждый день увидишь ритуал северян. Но рассказ пришлось прервать не начавши. Как оказалось, требовалась какая-то емкость. За ней отправился оборотень, но только после обещания, что его подождут. По этой причине молчание продлилось ещё на минуту, но при получении небольшой миски наконец было дано объяснение. С первыми лучами солнца, да? Ладно, до восхода оставалось не так уж много. Крови от дающего и принимающего имя? Это, конечно, не смертельно. Только вот сам факт того, что придется самому придумать имя, несколько расстраивал Колхо. Придумать хитро выкрученный план по захвату крепости? Да как на два пальца подуть. Распланировать путь через горы? Тоже не проблема. Но с именами у мужчины с самого детства были проблемы. Сам себе придумать прозвище не сумел, когда ступил на незнакомую землю, что уж говорить о имени для кого-то? 
— Скажешь, когда там начинать, — произнес он, уставившись на горизонт.
Мысли, до этого занятые странной переменой в Кошке, панически метались, пытаясь справиться с поставленной задачей. Кто знает, чем всё это кончилось бы, если бы Витольд не вспомнил о легендах родной страны. Точнее, про одну конкретную. О таинственном Звере-путающем-следы, что послан на землю как проклятие для слишком жадных охотников. Он огромен, черен как ночь и сколько бы ты за ним не шел, он всегда останется за твоей спиной. Говорят, он похож на живущую в далеких влажных джунглях пантеру, а зовут его Шанту. Имя, по сути, и означающее «запутанный след». Живет ли на самом деле среди бесконечных дюн такая тварь неизвестно, но имя, на первый взгляд, вполне подойдет Кошке. 
Когда пришло время, имперец произнес нужные слова, резанув кинжалом по внешней стороне предплечья. В чашу, принесенную Тиром, полилась почти слишком темная кровь, запахло металлом. Закончив с ритуальными фразами, мужчина проследил как рабыня выпила натекшую в емкость кровь и сообщив, что ей скоро принесут поесть опять скрылся в доме. Порез и потеки крови абсолютно не волновали его, куда важнее отправить «ласточку» в архив, дабы получить разрешение на посещение дальних секций. 

Через несколько часов, когда солнце уже красовалось над горизонтом, Витольд опять вышел из дома. Пришло время официально заверить тот факт, что Кошка принадлежит именно ему, да приобрести нормальный ошейник. Тот, что нацепил на неё Черный, уже начинал мозолить глаза. И вот, вновь бесконечный лабиринт улиц, редкие прохожие и стук посоха о брусчатку. Что бы там ни говорил оборотень, но Колхо до сих пор не очень доверял идущей позади девушке. Мало ли что в её грязную голову придет. Кстати о грязной голове…
— Эй, Кошка, как ты относишься к тому, чтобы привести твои волосы в надлежащий вид? Или тебе вера не позволяет их расплести? – спросил он, продолжая шагать к центру города.

Перед глазами плавали цветные круги, вспыхивали радужные блики, все еще виделись тысячи отвратительных щупалец. Из темных углов то и дело выглядывали многоглазые кляксы, недвусмысленно облизывались при взгляде на оглушенную девушку, сидящую на кровати. Северянка  вздрогнула, вцепившись в кружку с отваром, дико заозиралась по сторонам. Дикие морды и щупальца ненадолго исчезали, чтобы вновь появиться где-нибудь на периферии, избегая прямого взгляда, изматывая свою жертву, заставляя ее дрожать от страха и медленно сходить с ума.
Голос  Тира, все еще находившегося в комнате, пришелся очень кстати. Мерзкие порождения Мира Духов лопнули как мыльные пузыри, на некоторое время исчезая из поля зрения дикарки. То, что эти твари исчезли ненадолго, бывшая Кошка знала так же хорошо, как то, что она дочь северных земель. Смесь страха и отвращения поселилась глубоко внутри, выжидая более подходящее время для того, чтобы явиться глупой человечишке во всей своей красе.
Сглотнув комок, стоявший в горле, северянка произнесла, отрицательно покачав головой.  – Не стоит. Я вполне могу подождать до утра.
Конечно, она может. Куда она денется, ее внутреннего пламени будет вполне достаточно для того, чтобы продержаться месяц. Может быть больше, но не намного.  Имена для северян всегда были важны, не просто из каких-то мифических верований, привязанностей и прочей мишуры. Имя – это, прежде всего, сила. Внутренний стержень, который будет держать тело и душу в этом мире, притягивать удачу и силу, даровать благосклонность духов. Поэтом северяне и не жили в рабстве долго. Свое родовое имя они теряли, а даровать им новое хозяева не торопились. Вот и чахли дети северных земель, как срезанные цветы, засыхали, становились лишь тенью прежних себя. Страшная участь – медленно угасать, чувствуя, как капля за каплей утекает из тела жизнь. И ведь не скажешь хозяину, не объяснишь – кого интересуют псевдорелигиозные бредни рабов?
Северянка вздрогнула, представив себе эту участь, сжала побелевшими пальцами кружку с отваром, цепляясь за несчастную посудину так, будто она была ее последним шансом. Глупость, конечно, но чего только не придумает себе человек, чтобы заставить свой пошатнувшийся разум вернутся на подобающее ему место.
Ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, девушка поначалу шарахнулась, подумав было, что снова вернулись тени из Мира Грез, но нет. Все оказалось гораздо проще – на северянку смотрел единственный живой человек, из плоти и крови, который все еще находился в этой комнате.
Девушка подняла глаза на оборотня, легко принимая его взгляд, без малейшего стеснения и смущения. К чему эти глупые условности? Они оба взрослые, самостоятельные люди, не враги, но пока еще и не друзья, им нечего было прятать друг от друга.     
— Мне нужно выйти. Во двор, на улицу, куда угодно, — к концу речи мнимое спокойствие девушки разбилось в дребезги, бывшей Кошке пришлось оборвать себя, чтобы позорно не сорваться на фальцет. Пару раз глубоко вдохнув, северянка принудила себя успокоиться, и подчеркнуто не обращая внимания на тени, сгустившиеся по углам комнаты, требовательно уставилась на оборотня, тщательно скрывая свой страх за этой непробиваемой, непоколебимой и нагловатой уверенностью. Впрочем, от оборотня ей вряд ли удалось бы скрыть свои истинные чувства. Во всяком случае, возражать Тир не стал, только приподнял бровь и хмыкнул, хорошо хоть от дальнейших комментариев воздержался.   Северянка ничего не сказала и похоже не обратила внимания на хмыканье оборотня, так торопилась на улицу, прочь прочь из этого страшного каменного монстра, где в каждом углу ей мерещатся обитатели Мира Духов.
Стоило ей оказаться на улице, как поднявшаяся было паника, исчезла без следа, вернее затаилась, это девушка откуда-то знала. Не чувствовала, не предугадывала, а именно знала, твердо и уверенно, но пока предпочитала об этом не думать – слишком уж хорош был ночной воздух. Тьма, царившая за порогом, не была преградой для зорких глаз уроженки Северных земель, к тому же луна была растущей, приближаясь к полнолунию, до которого оставалось буквально один-два дня, не больше. Вот и еще один признак ее несовершенства как шамана. Шаманы всегда умели определять время наступления полнолуния, затмений и прочих стихийных явлений с точностью до удара сердца. Впрочем, кого теперь заботит ее обучение, как шамана? Она теперь никто – раб. Хотя, возможно, ей повезло больше с хозяином, ей хотя бы нарекут имя. Расправившиеся было плечи, поникли, стоило их хозяйке задуматься о своей участи. Да уж, раб это явно не самая завидная доля. Особенно у имперцев. Северянку передернуло от чувства гадливости, окатившее ее с ног до головы, словно помоями, но что поделать? Колхо оказался умным, или просто чертовски везучим имперцем, который нашел едва ли не единственный способ заполучить северянина в рабство. Если бы не клятва на крови, то вряд ли бы что-нибудь остановило девушку от попытки побега или ритуального самоубийства, если все совсем уж плохо. В конце концов, каждый северянин знает смертельные проклятия. Те, которые потребуют не просто пару капель крови, а жизнь самого заклинателя. Северяне не такой уж простой народ, как о них думают большинство «цивилизованных» жителей. Да дикари, но не простаки, нет. По крайней мере, не все.
— Надеюсь, твой хозяин не будет запирать меня в этом кошмарном доме. – Передернув плечами, нарочно сердито произнесла девушка. – Иначе, ему придется каждую ночь оглушать меня, перед тем, как затащить туда.  Я предпочитаю спать на свежем воздухе.

 Конечно, ломаный имперский, на котором северянка изъяснялась, не мог передать всех оттенков речи, в частности того отвращения, которое она испытывала к каменному монстру, не иначе, как по ошибке, названному домом, но ей здорово помогал язык жестов. Почему-то девушка ничуть не сомневалась, что Тир так же прекрасно все видит в темноте, и, вполне возможно, даже лучше, чем она сама.

Еще раз передернув плечами, девушка прошла в дальнюю часть довольно обширного двора, северянка устроилась под объемистой липой, с наслаждением вдыхая сладковатый запах, окутывавший дерево даже сейчас, когда цветы уже давно засохли и опали.  Прислонившись к старому шершавому стволу, дикарка прикрыла глаза, практически ощущая, как по ее венам струится спокойствие и умиротворение – мудрое дерево знало, как успокоить человека. Такого маленького, слабого, глупого, и такого смертного. Ну что это за срок – пять лет?  Всего мгновение, зачем так переживать? Хозяин этой земли не плохой, хоть и очень глупый человек, по мнению старого дерева.  А маленькому человеку, который умеет ее слушать, нужно спать, маленький человек устал и очень боится. Пусть он спит здесь, старая липа не даст его в обиду, не пустит к нему того, кого он так боится.

Когда она стала слышать дерево, северянка так и не поняла, да и не так это важно было, главное, что слышала, и приняла услышанное к сведению, спокойно уснув подле ствола старого дерева, почти смирившись со своей новой участью. Ну что же, как сказало мудрое дерево: «Пять лет – это не такой уж большой срок». Стоит это запомнить. А почему Колхо был глупым, это она потом начнет выяснять, например, завтра…с утра пораньше.  

Насколько долго продолжалось утомительное бездействие, оборотень не знал. Мог лишь сказать, что до утра ещё далеко и прошло, не так много времени, как он предполагал. Изначально казалось, что придется просидеть здесь до утра, но какие-то шевеления начались гораздо раньше. Сначала новоявленная рабыня стонала, и это не вызывало никакого беспокойства, а потом задергалась, словно от укуса медноголовки. К тому же стон превратился в крик. Столь громкий звук точно должен был разбудить всех, кто уже спал, но заставить замолчать бессознательного человека сложно, а потому оставалось лишь надеяться, что Колхо успел прояснить ситуацию и никто не прибежит. Причина такого поведения казалась вполне очевидной – плохие сны. Ради такого не стоило кого-либо беспокоить. Достаточно лишь придержать излишне буйную северянку, чтобы та не разбила себе ещё и голову. Обладая силой, значительно превышающей человеческую, Тиру не составило труда удерживать девушку в одном положении. Всего-то и надо было одной рукой прижать ноги, а второй руки к груди. А потом она разом обмякла. Перестала кричать, как раненное животное, мучая чувствительный слух мужчины, и конвульсивно дергаться. И всё было бы просто замечательно, если бы после своеобразного затишья не пришла буря. Рабыню не скрутил очередной припадок, хотя такой вариант показался в итоге более предпочтительным, да и внешне никакого эффекта не наблюдалось, но что-то однозначно произошло. Что-то изменилось в самой Кошке и оно полоснуло раскаленным прутом страха по загривку оборотня. Тошнотворная волна прокатилась по спине, заставив вздрогнуть и приглушенно зарычать. Где-то внутри широкой груди родился глухой рокот, сильно походивший на звериное рычание. Мужчина вовсе не был зол, просто пытался не начинать скулить, подобно побитой псине. Нервы в тот момент напряглись до предела, даже непонятно из-за чего, и если бы северянка дернулась, то сильные грубые руки вполне могли сломать ей пару костей. Но обошлось. Девушка оставалась неподвижной и после секундного промедления Тир её отпустил. Как только физический контакт оказался разорван, неприятные эмоции исчезли, оставив после себя лишь неприятное послевкусие. Отступив на шаг назад, оборотень почувствовал сильное желание сходить за Витольдом, но бежать за советом при первой же странности казалось постыдным. Поэтому он вновь опустился на стул, напряженно следя за девушкой. Всё это очень странно и необычно. За свою долгую жизнь мужчина никогда не встречал ничего подобного. Хотя нет. Нечто подобное по ощущениям всё же было. Это подобное уже который год жило в одном доме с ним и бесило всех окружающих нежеланием становиться зависимым от кого-то. Конечно, при прикосновении к Витольду никакого страха не появлялось, но что-то отдаленно похожее присутствовало. Если сравнивать и пытаться описать словами, то Колхо был как пылевая буря, а Кошка подобна облачку пыли на чердаке. Слабое, но сходство. Почему оно появилось так резко и что общего имеют северяне со Сжегшими душу? Непонятно. Как и многое другое, связанное с культом. 

« — Теперь-то этот четырехрукий хорек не отвертится от ответов на вопросы», — подумал Тир, в который раз пробегаясь взглядом по подтянутому телу девушки.

Та пришла в себя довольно скоро. Выглядела слишком спокойной, особенно по сравнению с тем, какой была раньше. Раньше её пламя норовило опалить любого, теперь же едва тлело. Плохо, конечно, но помогать ей на этом этапе не было никакого желания. Можно было бы спросить, почему оборотень сидел здесь всё это время, если не желал помочь. Он бы в таком случае ответил, что это было лишь предчувствие. Только вот о правдивости и речи не шло бы. На самом же деле мужчина просто смотрел на ситуацию и реагировал соответствующим образом. Такой, какой стала теперь Кошка, помогать не хотелось. А вот той порывистой персоне, коей раньше она была, вполне. Словом или делом, неважно, но он мог удержать её от необдуманных действий. Теперь же… Осталось только наблюдать. 

Объясняться с северянкой с помощью жестов было не сложно. Ну, по крайней мере, сказать «хочу пить» может каждый. Идти в кухню за водой совсем не хотелось, поэтому вместо воды ей пришлось пить отвар. Не то что его всегда и все пили, просто кувшин забыли забрать из комнаты, то есть за ним не нужно никуда идти.

Следующий же вопрос на мгновение поставил Тира в тупик. Давно он был на родине Кошки, ох давно. От того и не удалось вспомнить про одну из традиций, о которой и слышать пришлось лишь краем уха. 

— Имя? Сейчас, если сможешь достучаться до Витольда, — пожал плечами оборотень, на этот раз останавливаясь у двери. Всё равно в комнате нет особой причины и дальше сидеть. 

Ожидая ответа, мужчина смотрел прямо на северянку, не боясь смотреть прямо в глаза. Без вызова, с легким интересом, но в общем спокойно. И сейчас его наконец можно было рассмотреть без особых проблем. Хотя лампа горела не в полную силу, освещения оказалось лучше, чем прошлой ночью. Ничто не закрывало лицо Тира и никто не дергал девушку касательно предстоящего поединка. Идеальный момент, как ни посмотри.

Одет он был в свободную одежду, которую явно можно легко снять или надеть. Рубаха, балахоном висящая на мощном торсе, не скрывала, а скорее подчеркивала твердые мышцы. Широкие штаны с помощью веревки держались на бедрах и похожие обрывки обвивали щиколотки. Кроме перечисленного и низких мягких сапог на нем ничего не было. Насчет нижнего белья вопрос спорный, но ошейника как ни бывало. Так же как и бороды. Ранее её просто укоротили симметрично с опаленным участком, но к ночи почему-то старательно сбрили. К казалось бы. Уже это должно придать ему более цивилизованный вид, но ничего подобного. Оборотень, будь он хоть трижды вымыт и вычесан, имеет слишком крепкую связь со своей звериной сущностью, от того всегда имеет вид необразованного дикаря. Грубые, резкие черты лиц древней расы поражают гармоничностью, но не эльфийским изяществом. Частенько это считают недостатком, напрочь забывая, что красота бывает разной. Сам Тир плевать хотел на всех тех эстетов, воротящих нос от лишней волосины на теле. Ему было вполне комфортно с тем, что дано природой, благо, партнера на ночь всегда можно найти, а угождать каждому встречному он никогда не хотел. Описание же внешности мужчины будет примерно таким, если бы кто-то решил составить письменное описание и так всем известного «раба»: лоб, полностью закрытый жесткими волосами русого цвета; тяжелые надбровные дуги; слегка раскосые янтарные глаза, кажущиеся неестественно яркими в сумраке комнаты; скулы, ярко выраженные лишь из-за впалых щек; нос с сильно искривленной переносицей; мягкие, розоватые губы, скрывающие истинно «волчьи» зубы; широкая нижняя челюсть. Вот это вполне исчерпывающее описание лица оборотня. Шрамы там отсутствовали, а ведь только их не хватало для законченного образа головореза.

Мир Духов – не самое гостеприимное место на свете. Особенно, когда ты безымянная, отчаявшаяся тень себя самого. Жалкие остатки когда-то сильной и самодостаточной личности. Мир Духов полон теми, кто не откажется полакомиться таким сладким и беспомощным существом. Перед внутренним взором мелькают тысячи масок – одна хлеще другой. Здесь и Темные Боги, и мелкие местечковые духи, в которых так любят верить северяне, и тысячеликие Лоа…У каждого из них множество глаз, множество ртов, охочих до маленькой, жалкой душонки. 
Тело на кровати мечется и бьется в судорогах, порывается вскочить и куда-то бежать, осуществляя единственное, самое сильное желание все еще связанной с ним души – бежать. Бежать как можно дальше от этого страшного места. Чьи-то руки мешают, придавливают к постели, прижимают руки к телу, не дают высвободиться. Правильно, в общем-то, делают. Далеко ли сможет уйти тело чья душа скитается в лабиринтах Мира Духов?.. С придушенным, хриплым стоном, тело оседает на промокшую от пота постель и лишь изредка дергается, придерживаемое чьими-то руками. А что же Душа? Ох, как она рада была бы найти вход в свое родное тело и забиться в самый дальний его уголок, сжаться там крошечным, дрожащим от ужаса комочком и тихо подвывать на одной ноте, пока ее не отпустит страшный страшный Мир Духов. 
Вот, перед взором мелькает очередная тысячезубая пасть, душа едва успевает отшатнуться в сторону…или все же не успевает?.. Несколько рядов, острых как пики зубов, смыкаются прямо перед ней, оставляя лишь безграничный, неконтролируемый ужас. Остальные твари Мира Духов могли наблюдать лишь серо-черный вихрь, в который обратился Фхантанг – один из самых старых и хитрых обитателей этого странного места. На памяти жителей Страны Грез, такого еще не случалось, посему они сочли за лучшее отойти подальше и подождать, пока не закончится битва Маленькой Души и Фхантанга. Их терпения хватило ненадолго. Вечный голод, терзающий их утробы, заставил тварей покинуть свой наблюдательный пост куда раньше, чем закончилась битва. Мало кто видел, чем закончилась эта битва, еще меньше было тех, то видел, как из вихря выскользнула крошечная черная тварь с жемчужно-серым отливом. Старый Фхантанг прекратил свое существование, впрочем, как и Маленькая Душа. В отличие от последней, новая тварь прекрасно знала, где находится тело, оставленное без присмотра.
Тело оставшееся в постели одной из комнат Малвармы пронзает длинная, отчаянно болезненная судорога. Кости его трещат, пытаясь сдержать взбесившиеся мышцы, зубы скрипят и крошатся, под плотно сжатыми веками с сумасшедшей скоростью вращаются глаза, а из легких рвется наружу сиплый хрип. Самое время вызывать Святых отцов или кто там заведует изгнанием духов. 
Впрочем, никто не собирался никого звать. Оно и к лучшему. Буквально в следующую секунду хриплый клекот оборвался, тело в последний раз содрогнулось и распахнуло глаза. Пустые черные омуты медленно, но верно наполнялись жизнью. Где-то в самой глубине зрачков мелькнула маленькая жемчужно-черная тварь, тело вздрогнуло, втянуло в себя воздух и закашлялось. Вопли и хрипы, предшествовавшие его пробуждению, точно не способствовали нормальной работе легких. В конце концов, обладательница этого самого тела смогла отдышаться, и, повалившись на мокрую постель осмотреться. Бледная тень себя самой, она находилась все в той же комнате, вон стоит стол, на котором аккуратно лежит ее оружие. Вон тот же вытертый и поблекший ковер. Кровавые потеки на полу, оставшиеся после ее последнего буйства. Дикарка подняла непослушно-ватные руки, поднося ладони к лицу, рассматривая сбитые в кровь костяшки. Да, это она помнила. А как же Мир Духов? Что, черт возьми. Там произошло? Почему она так спокойна и равнодушна? Ведь она потеряла свое имя и зверя…
Девушка вздрогнула — того места, где последние сутки ощущалась сосущая пустота, больше не было. Вообще. Совсем. Нет, ее зверь не вернулся, но сосущей пустоты под сердцем тоже не ощущалось.  Взгляд бездумно блуждающий по комнате наткнулся на оборотня, сидящего рядом с постелью. 
— Какого дьявола я все еще жива? – попыталась произнести дикарка, но из горла вырвалось только невнятное сипение, быстро перешедшее в натужный кашель. Кажется, она сорвала себе голос. Прекрасно. Просто прекрасно. Тоскливое обшаривание комнаты взглядом в поисках хоть чего-нибудь, что можно использовать для общения, результатов не дал. И как теперь прикажете объясняться с этими имперцами?.. 
Обреченно вздохнув, дикарка попыталась воспользоваться языком жестов, несмотря на отчаянно дрожащие руки, оборотень все же ее понял. В руках у девушки оказалась кружка с травяным отваром, который тут подавали вместо воды. Впрочем, оно, наверное, к лучшему. Стуча зубами о край кружки, северянка сделала несколько глотков. Реальность стремительно возвращалась, время и пространство обретали цвет, плоть и объем. Мир Духов отпускал свою жертву, конечно ненадолго. Но этого ей будет вполне достаточно. Еще несколько торопливых глотков и несколько мгновений тишины. 
Наконец, темные глаза дикарки обращаются к оборотню, с явным трудом, но все же достаточно громко для того, чтобы быть услышанной, северянка произносит – Когда мне нарекут Имя? 
На ее языке это значило, что она смирилась со своей участью. Смирилась и постарается извлечь из нее максимальную пользу. Да, зверь покинул ее. Но взамен она обрела нечто большее, девушка пока не знала что именно, но смутная догадка уже манила, помахивая рыжим лисьим хвостом, обещая все объяснить. Не сразу конечно, но и это уже было немало. Пока же стоило сосредоточиться на других делах. Например, выяснить отношения с Миром Духов. Зачем-то это место притягивает ее, стоит попытаться узнать зачем.

Проводив взглядом быстро удаляющегося оборотня, Витольд вернулся к застежкам на своей броне. Казалось, что его не очень-то интересует рабыня, постепенно отползающая к кустам. Волоча за собой тощие ноги с прогрессирующей атрофией мышц, она с большим трудом преодолевала каждый сантиметр неровной поверхности, но несмотря на явную бесполезность затеи продолжала двигаться. Её толкал вперед животный страх перед единственным, кто остался на поляне. Невысокий горбатый мужчина, лет тридцати, кому-то мог показаться совершенно несерьезным противником, стоящим лишь сочувствия, но несмотря на сильно поврежденную психику, эльфийка ещё могла думать и анализировать. Разумеется, не так хорошо, как раньше. Тем не менее, оставшегося умения вполне хватило на то, чтобы понять опасность, скрытую за нелепым обликом. Кто он? Откуда он? Всё это не имеет абсолютно никакого значения, ведь просто так сумасшедших рабов не вытягивают из темниц оборотни и не несут на поляну. Причины такого поступка узнать не удалось, так что до этого момента ещё довольно молодая девушка терялась в догадках. Какая-то её часть надеялась на нежданное спасение, что удержало от сиюсекундной попытки сбежать, но когда все ушли, а странный человек, одновременно напоминающий и жителей прибрежных регионов, и южных топей, начал раздеваться все сомнения разом испарились. Нет-нет, ничем хорошим это кончиться не может, так что стоило хотя бы попытаться... 
— Ну-ну, куда ты, милая? — глубокий голос, ещё пару минут до этого звучавший то насмешливо, как у придворного шута, то неожиданно твердо, как у человека, привыкшего с детства всеми повелевать, теперь стал мягким. Казалось, говоривший был не на шутку удивлен и обеспокоен поведением эльфийки. Столько участия появилось в нем, столько исчезло, что неожиданно для самой себя рабыня перестала ползти к густой полосе зарослей и обернулась, словно надеясь увидеть сзади кого-то ещё. Но, увы, на поляне не прибавилось и не убавилось разумных. Всё тот же конь ощипывал особо приглянувшийся куст, всё тот же человек обратился к ней. Всё тот же человек? О, Всесоздатель, нет. В первое мгновение так показалось, но при более внимательном осмотре становилось понятно, что это чисто физически невозможно. Отсутствовала та самая примечательная деталь, а именно горб. Вопрос «куда же он мог деться» заставил рабыню совсем остановиться и перевернуться на бок, пытаясь понять, что за странные вещи здесь происходят. В этом-то и состояла её главная ошибка, ведь за прошедшие секунды мужчина успел приблизиться настолько, что даже до кустов не доползти.
— Успокойся. Больно не будет, тебя словно комарик укусит, — произнес он, вспомнив любимую фразу деревенского лекаря, предшествующую ампутированию какой-то конечности. Заниматься столь неблагодарной деятельностью Витольд не собирался, что не исключало довольно большой дозы боли для «пациентки».
Вот ещё два стремительных шага и Колхо уже прижимает рабыню к земле, пытается перевернуть её на спину. Сопротивление отчаянное, но совсем слабое, его не хватает даже на то, чтобы скинуть довольно легкого имперца, уже не говоря о том, чтобы убрать его руки. Да и только его ли? В какой-то момент эльфийка почувствовала на своем теле помимо сравнительно небольших, юрких рук ещё одну пару. Словно два разных человека внезапно принялись переворачивать несчастную. У того второго были большие, грубые ладони с какими-то непропорционально длинными пальцами. Удивленная, она открыла глаза и тут же пожалела об этом. На поляне помимо них не было никого. Те вторые руки принадлежали одному единственному мужчине. Совсем нечеловеческие, почти полностью покрытые серыми костяными пластинками, они тянулись откуда-то из-за спины. Завизжав от ужаса, девушка с удвоенным рвением задергалась, но это не помогло и скоро рабыня наконец оказалась на спине, а Витольд на ней, сжимая бедрами бока. Вот что ему нравилось в собственной анатомии, так это возможность делать несколько вещей сразу. Вряд ли обычный человек смог бы одновременно держать её голову и руки, а так от многих трудностей удалось избавиться.
Чувствуя как дергаются сзади тощие ноги, он наклонился ниже, начиная четко выговаривать въевшиеся в память слова:
— … И проигрыш наш — проигрыш Твой. И победа наша — победа Твоя. И когда последняя капля крови нашей уходит в землю, на устах наших застывает имя Твое. И когда голова врага слетает с плеч, сердца наши поют гимн Тебе. Тебе, имеющему тысячу ликов и имен. Тебе, нашему проклятию и благословению. Ты всё и ничего. Ты плеть для слабых и свобода для сильных. Бездна — дрожащий шепот сорвется с дрожащих губ раба. Бездна — крик рвет глотки тех, кого Ты избрал. И сегодня эта душа пополнит Твои легионы. Славься...
Слова лились ровным, отчетливым потоком, врезались в сознание растянувшейся на земле эльфийке, заставляли её замереть, подобно полевке перед ужом. Она не понимала древне-темного, но каждый звук находил неизменный отклик в её больной душе. Тело перестало слушаться, податливо расслабилось, лишь губы что-то шептали в ответ на слова имперца. Возможно, если бы она не смотрела в заполненные тьмой глаза, то этого можно было бы избежать, но холодные пальцы заставили держать глаза открытыми и девушка пропала. Ушла с головой в бездонный омут, уже неспособная даже моргнуть.
— Кто ты? — от эмоционального возбуждения голос мужчины дрогнул.
— Тэйриль, дочь Дома Воробья, — тут же ответила она.
— Тэйриль, добровольно ли ты отдаешь свою жизнь в мои руки?
— Да.
— Подними рубашку, Тэйриль.
Уже полностью свободными руками эльфийка потянула грязную рубашку вверх, обнажив впалый живот, покрытый синяками, выступающие ребра и небольшую аккуратную грудь. Землисто-серая рука тут же вонзилась в мягкую плоть, пробив кожу и разрывая желудок, двигаясь дальше. Девушка не дернулась и не вскрикнула от неожиданной боли, рвущей на части, потому что это не разрешали делать. Она лишь лежала неподвижно, сжимая свою одежду и чувствуя как горячая кровь бежит из раны. Что-то начало мешать дыханию и рабыня закашлялась, поняв лишь, что мешала кровь, ведь во рту появился такой знакомый стальной привкус. Ещё один рывок чужой руки и вот кровь начала пузыриться из-за поврежденных легких. Едва дыша, она пробовала повторять незнакомые слова, но спустя мгновение острая вспышка боли всё же заставила её выгнуться, и сознание покинуло Тэйриль уже навсегда.
Поднявшись на ноги, мужчина продолжал автоматически говорить, вытянув куда-то вперед ещё бьющееся сердце. Словно предлагал кому-то. Ещё несколько заключительных фраз и орган просто распался на черную пыль, которая исчезла ещё в воздухе. Опустив руку Витольд тяжело вздохнул, довольно улыбаясь. Пока что удача благоволила ему, но не следовало надеяться, что такое счастье продлиться долго. Поэтому стоило заканчивать делами насущными, пока белая полоса не сменилась черной. Вытянув из ножен меч, он подошел к телу, присматриваясь как бы получше отрезать эту красивую голову. Её ещё нужно отправить уважаемому господину барону, ведь поиски пропажи абсолютно никому не нужны. 
В дальнейшем день прошел без каких-либо происшествий. Добравшись до дома, мужчина отправил сверток с головой по адресу, приложив к нему небольшую записку, после чего отмылся от крови и провел запланированный урок для восьмерых обалдуев, что по какому-то недоразумению считались воинами. Потом аж до вечера разбирался с мелкими делами, но во всем этом не было абсолютно ничего интересного или примечательного. И Колхо был бы вполне счастлив, если бы так продолжалось и дальше, но когда солнце начало заходить за горизонт слегка притихший дом огласил отчаянный крик.
— Право слово, сегодня слишком много воплей, — проворчал он, вскакивая из-за стола.
Звук доносился со стороны комнаты, где пока что пребывала Кошка. Позже её следовало переместить в более подходящее помещение, но пока пусть перебеситься там. Бегом поднявшись на последний этаж, брюнет смог увидеть форменную истерику. Там уже стоял Тир, внимательно смотрящий на беснующуюся Кошку, но не предпринимающий ничего. Предпочтя последовать его примеру, Витольд постоял рядом, но ушел как только девушка успокоилась. Теперь следовало что-то сказать слугам. Те, несмотря на плохую репутацию самой Малвармы и её хозяина, совсем не были привычны к смертоубийствам и различным устрашающим звукам, вроде этого крика. Посмотреть как за брюнетом по всей площадке гоняются его ученики, это завсегда, но там ведь ничего серьезнее синяка и выбитого зуба быть не может, а тут страх-то какой! В общем, следовало подавить панику среди мирного населения, а не смотреть на безвольное тело северянки. Оборотень и сам сможет дверь закрыть, без посторонней помощи. Конечно, это утверждение было правильным, но ведомый какими-то личными побуждениями, мужчина не стал уходить. Переложил девушку на кровать и сел на стул, вероятно, намереваясь дождаться пока та придет в сознание. Ну, или просто захотел посидеть в тишине, что маловероятно.

Долго думать и сожалеть, Харгу не дали. Воспользовавшись состоянием дикарки, Колхо оглушил ее ударом в висок. На его месте, Кошка поступила бы так же, а может и не ограничилась бы оглушением, а проломила бы незадачливому противнику череп и дело с концом, но сейчас ей показалось это откровенной подлостью. В голове девушки зашумело так, словно она нечаянно негаданно оказалась у ледяных потоков водопада Милость Богов. С этим водопадом у ее народа была связана любопытная легенда, мол, когда далекие предки северных племен, бывшие когда-то одним народом, столкнулись с яростью Темных Богов, которые заморозили все водоемы да так, что лед, взятый с этих рек и озер, либо не таял совсем, либо вода, полученная из него, становилась страшным ядом. Тогда жрецы, объединив усилия, взмолились Светлым Богам и те, увидев горестное положение своего народа, заставили скалу исторгнуть из себя воду. С тех пор, со скалы Тугрдуум, которую еще называют Скалой Предков, на землю низвергаются потоки воды, что не замерзает даже в самые сильные морозы, давая людям всегда чистую, свежую воду, и безмерно раздражая Темных Богов ушедших в Тень и ждущих своего часа. К чему ей вспомнилась эта история? Ах да…шум в голове. Тело дикарки, зажженное горячкой боя, пыталось встать, оборонить себя от приближающейся опасности, но разум уже не хотел этого. Он вообще ничего не хотел, наслаждаясь шумом водопада, несущего свои воды со Скалы Предков. Осознание произошедшего вернулось к дикарке только тогда, когда она увидела склонившегося над ней Колхо. Кошка отчетливо заскрипела зубами, пытаясь стряхнуть дурнотную пелену с разума, и если не встать, то хотя бы дать ненавистному имперцу под дых, отбросить его от себя. Но тело, уже лишенное контроля, отказывалось слушаться. А потом…потом случилось что-то, иначе северянка никак не могла это объяснить. 
Имперец коснулся пальцами каких-то мест на коже и Кошка подозрительно быстро обмякла против всякого своего желания. Крик сознания, медленно, но верно уплывающего в темноту, естественно никто не услышал. 
Очнулась дикарка от того, что ярко-алый луч, уходящего на заслуженных отдых Ока Богов, мазнул прямо по глазам. Харгу зажмурилась, подняла руку, пытаясь заслониться от назойливого света, а в следующую секунду рывком села, дико озираясь по сторонам. Она находилась в той же комнате, в которой проводила время до ближайшего поединка, на теле все та же кожаная броня, измятая одежда, на столе – аккуратно разложено ее оружие. Что, черт побери, произошло? Какого дьявола она здесь делает? Поединка не было? 
На такое обилие вопросов, разум решил ответить порцией боли, основная масса которой была сосредоточена в левом виске. Чисто инстинктивно прикоснувшись пальцами к этому месту, северянка ощутила болезненную пульсацию. В этот момент, словно что-то прорвало барьеры беспамятства, и на Харгу всей своей массой обрушились события сегодняшнего утра. Особенно ярко перед внутренним взором мелькали сцены из поединка. Вот она чувствует вибрацию посоха, впивающегося в живую плоть, торжество скорой победы и упоительную горячку боя, а в следующую секунду в памяти всплывают укоряющие глаза ее зверя, и мелькнувший на прощание хвост. А потом странно расплывающееся лицо ненавистного имперца и мягкая темнота, укутывающая разум. 
Кошка, уже успевшая кое-как подняться с постели, замерла, судорожно хватая ртом воздух в тщетной попытке вдохнуть. Осознание случившегося медленно, но верно накатывало на нее, сокрушительной лавиной, давя под собой остатки того, что было сознанием гордой северянки. 
Застывшие, лихорадочно расширенные зрачки застыли, наткнувшись на оружие, разложенное на столе. То, самое, которое она посвятила своим Богам, привязанное ее собственной кровью. Это стало последней каплей. Ноги дикарки подкосились, Харгу рухнула сначала на колени, а затем, не удержав равновесия — на локти. Легкие исторгли страшный, нечеловеческий вопль, больше похожий на вой или рев смертельно раненного животного. Собственно говоря, так и было. Зверь покинул ее. Она проиграла. Она больше не имеет права на собственное имя. Ей стоило бы сдохнуть на той полянке. Почему она не догадалась напороться на меч имперца? Почему не достала свой собственный клинок? Вцепившись в собственные волосы, выдирая целые пучки, дикарка выла на одной ноте, раскачиваясь вперед и назад, словно умалишенная. В какой-то мере так оно и было. Сейчас ее мир рушился. Рушился и горел, выплевывая снопы искр, в мгновение ока превращаясь в прах и пепел. Руки, сжавшиеся в кулаки, ударили в пол. Снова. Снова. Еще раз. Северянка со всей доступной ей яростью молотила кулаками по перекрытиям каменного монстра, который станет ее тюрьмой на ближайшие годы, и казалось, хотела размозжить себе голову. Останавливала ее только мысль о посмертии. Она поклялась на крови. Боги не прощают нарушений таких клятв. Определенно то, что готовили клятвопреступникам северные божества, было хуже рабства. Намного хуже. Умереть в бою – почетно. Малодушно сдохнуть, отказавшись от выполнения своей клятвы – ничто не могло быть хуже. Дрожа всем телом, бывшая Кошка продолжала молча и сосредоточенно молотить кулаком пол. Руки уже давно были разбиты в кровь, и каждый удар сопровождался огненным взрывом боли, но дикарка упорно этого не замечала. А может даже и наслаждалась этой болью. Ведь эта боль – сущее ничто, по сравнению с той болью, когда у тебя отбирают твоего зверя, твое имя, саму твою суть. Темные глаза северянки, до сего момента искрящиеся жизнью, превратились в пустые черные дыры, похожие на провалы глазниц черепов. Где-то на самом дне этих чернильно-черных омутов еще плескались искорки бушующих чувств, но что сможет раздуть их в полноценное пламя? Заставить северянку бороться против собственной судьбы? Разве что месть…страшная и неотвратимая месть. Кому и за что, она разберется позже. Позже…разум, пресыщенный эмоциями и переживаниями, покинул безымянную дикарку, так и оставив ее лежать на полу со сбитыми в кровь руками, так и не заметившей как давно двери ее темницы открыты и как давно там стоит оборотень и ее новый…хозяин. Имперец. Колхо. Докатилась, черт побери. Проклятие на твою глупую голову, безымянная дикарка.

Сколько раз говорил Колхо учитель, чтобы тот хоть на время боя заткнулся и сосредоточился? Не раз и не два, но особой покорностью мужчина не отличался даже сейчас, что уж говорить о нем в молодые годы? Своей вечной трескотней Витольд выводил из себя большую часть своих противников, заставляя их, так же как и Кошку, сломя голову бросаться вперед, забывая о всяких предосторожностях. Стоит ли говорить, насколько неприятными были последствия такой горячности для нападавших? На самом деле особое разнообразие отсутствовало и поединки оканчивались либо смертью, либо обидными синяками и мелкими царапинами. Первых на самом деле было гораздо больше, но даже несмотря на это брюнет хорошо умел и просто обезвреживать оппонента не вредя здоровью того. Излюбленным методом оставался удар в висок, что он и собирался проделать в ближайшем будущем, несмотря на то, что очень хотелось задействовать точечный метод. Тело пока неофициальной рабыни и так достаточно пострадало, а страсти к порче своего имущества у Витольда никогда не было. Вот если бы она была ещё чуть менее умелой, тогда бы появилось время на освобождение рук от оружия и воздействие на нужные точки, хоть на той же шее. Но Кошка просто не оставляла выбора и вскоре на её прелестном виске появится очередной синяк. Конечно же, если чертовка не прятала до последнего момента все козыри, просто водя за нос недальновидного имперца. Сомнительно, но возможно, и если мистические козыри были, то мужчина не собирался позволять их использовать.
Продолжая весело скалиться, Колхо без особых проблем увернулся от удара. Ждать следующего резона не было, поэтому сделав быстрый шаг в сторону он даже не осознал, что северянка как-то странно замерла. Поглощенный боем, брюнет мог бы заметить нового противника, но вот странности поведения одного единственного в данный момент показались подсознанию не столь значительными, чтобы обращать на них внимание. Война научила сначала действовать, а потом думать, поэтому вместо того, чтобы замереть от удивления, как, вероятнее всего, сделали бы некоторые ученики, Витольд не сильно замахиваясь нанес точный удар в висок навершием кинжала. Оно, в отличии того, что было у меча, имело простую закругленную форму, поэтому шанс проламывания тонкой кости уменьшался. И хотя дело было сделано, движение не прекратилось. Не проверяя потеряла ли Кошка сознание, он не мудрствуя лукаво просто отпрыгнул подальше, сразу же оказавшись вне радиуса действия посоха. Только тогда, оказавшись в относительной безопасности, брюнет замер, настороженно наблюдая за девушкой. Такое поведение было вполне обычным для всякого, кто желал жить долго и по возможности счастливо. Всё же легенды не появлялись на пустом месте, а уж подтверждение существования мертвых воинов мужчина видел лично. Однажды, сопровождая караван, идущий через Термут в Харс, довелось нарваться на целый выводок гулей. Чьи они были и что вообще забыли на болотах до сих пор осталось покрытым пеленой тайны, но тогда погибла большая часть людей. И, казалось бы, это нападение не отличалось ничем особым, помимо таинственности, но избавившись от излишне назойливой твари, мужчина едва не стал обедом второй, засмотревшись на обезглавленное тело, что несмотря на ужасающие повреждения, успело ослепить одного гуля и полностью упокоить второго. Только освободившись от объятий нечисти тело упало. По истине, история неприятная и запоминающаяся хотя бы тем, что то тело принадлежало простому стражнику. Чего только в мире не увидишь… Вот, собственно говоря, поэтому Витольд не успокоился сразу, а опустил оружие лишь после того как северянка упала на землю. К сожалению, сознание терять не спешила, лишь неуклюже возилась на земле, будучи оглушенной. Из-за этого пришлось в срочном порядке подбегать к ней опять, да удерживая в захвате зажимать нужные точки. Всё же, что бы ни говорили, но троглодиты гении медицины. Это же надо додуматься до взаимосвязи точек на коже с какими-либо органами. Сотрудничество с ними явно выгоднее вражды, что наглядно подтверждало обмякшее после положенных трех секунд тело. 
Поднявшись на ноги, Колхо отряхнулся от земли и уверенным шагом направился к лошади, на которой ехала северянка. На его лице наконец появилась искренняя улыбка. Чего уж скрывать, даже такая небольшая победа приносила удовольствие, но намного больше радовало наличие живой и почти здоровой северянки. О, теперь, когда всё удалось сделать как хотелось, можно было поздравить себя. Но Тир, до этого стоявший молча, лишь изредка пытаясь отстранить от себя эльфийку, точно не был так рад окончательному пленению Кошки. Заметив недовольное выражение Витольд вздохнул, а когда порылся в сумке и достал требующуюся веревку, заговорил:
— Успокойся, Тир. Мы ведь уже не первый год вместе и ты прекрасно знаешь мое отношение к сильному духом. Я не буду её ломать или посылать на перековку, так что перестать хмурится и свяжи её. Отвезешь домой, а я заеду к нашему общему другу.
Говоря это он успел кинуть оборотню моток веревок и начать расстегивать ремешки брони. Вот чем ещё, помимо способности выдержать скользящий удар, она ему нравилась, так это возможностью самому снять и надеть её. С тяжелой броней такие шутки не проходят, а иногда появляются проблемы даже со средней. 
Тем временем Тир, не интересуясь причиной, которая побудила имперца начать раздеваться (ведь она была уже известна), быстро связал руки девушки за спиной. Надо сказать, что веревка стягивала запястья не очень сильно, лишая возможности освободиться, но и не мешая циркуляции крови. Вообще, можно было обойтись и без этого, но не следовало забывать про мнение горожан, по крайней мере касательно данного вопроса. Потом мужчина быстро приладил посох к лошади и пристроил рабыню на спине у животины. Теперь его ничто не держало на поляне и оборотень, даже не посмотрев в сторону Колхо ушел по тропинке. Да, куда быстрее было бы перемещаться на своих двоих, но не бросать же ни в чем не повинную лошадку. 
Примерно через два часа он добрался до «Малвармы», но только с одной Кошкой, а всё остальное вернулось к хозяину. Действительно, неужто можно было решить, что выросший в самых злачных районах портового города будет тратить лишние монеты на столь сомнительное мероприятие? Ни в коем случае. Все вещи, за исключением целебной мази, амулета и купленного ещё прошлой ночью было взято исключительно напрокат. Конечно, если бы брюнет проиграл, то вряд ли кто-то сумел бы вернут все те вещи, но ничего непредвиденного не произошло и договор остался в силе. Поднявшись на последний этаж в сопровождении любопытной девчонки, Тир положил северянку на кровать, а оружие аккуратно разложил на столе. Потом уже разрезал веревки и покинул помещение, не забыв закрыть изящную дверь.

Бой больше напоминал танец – быстрый, резкий, стремительный с четкими, отработанными до автоматизма движениями. И тот, кто никогда не слышал свиста голодной стали в миллиметрах от своего тела и вправду мог бы подумать, что это был танец – заранее спланированный и отрепетированный до последнего движения. Потому что не могли люди, являющиеся врагами двигаться так слажено и красиво, так выверено и синхронно, без многочасовых репетиций и чувства партнера. 
Вот что-что, а чувство партнера у Харгу присутствовало в полной мере. Посох отзывался легкой вибрацией, каждый раз, когда его конец достигал цели, оставляя следы ударов на теле горбуна. И эта вибрация словно экстатический дурман шамансикх костров плавно перетекал по рукам, плечам, груди точно к центру человека – сердцу. И этот дурман заставлял его биться сильнее, быстрее, разгоняя по жилам застоявшуюся кровь, пробуждая древнюю, как сама жизнь, жажду крови. 
Северяне не зря считались кровожадным народом. Культ крови в северных провинциях занимал главенствующее положение, многие бытовые мелочи были завязаны на крови и не только на своей. Кровь врагов и животных тоже ценилась в полной мере. Несмертельные поединки велись до первой крови, смертельные – до последней. 
Наверное поэтому Харгу так хотела получить кровь своего врага, выбить ярко-алую жидкость из тщедушного, на вид, тела. 
Логичное звершение каскада удров оказалось не таким удачным, как того хотелось бы северянке. Колхо сумел значительно облегчить этот удар, что выдавало в нем опытного бойца. Очень опытного. Харгу хищно сузив глаза и раздувая трепещущие крылья носа, следила за покатившимся телом ее противника. К ее большому сожалению, тело было в сознании и даже не сильно пострадало. 
«Затаись и жди, если не смог убить сразу» — гласила мудрость ее народа. Но до мудростей ли, когда в жилах кипит жажда крови, а руки начинают мелко  подрагивать от нетерпения и желания схватить глотку врага, выдавить из него жизнь. И Харгу не стала ждать. Стоило горбуну встать и с наглой ухмылкой задать свой вопрос, как девушка вместо ответа стремительно подлетела к нему,  намереваясь использовать посох как копье – проткнуть им треклятого имперца, посмевшего насмехаться над ней. В ее теле кипела адская смесь из боевого азарта и жажды крови. Этот нехитрый состав превращал северян в сгустки ярости, готовые рвать своего врага зубами, захлебываясь кровью из его порванных жил. Голыми руками ломать кости и сворачивать шеи, когда мягких, влажный хруст становится сродни музыке. 

Каскад ударов, сам по себе не являющийся чем-то особенным и неожиданным, всё же произвел на мужчину впечатление. Точнее, ему понравилось как этот весьма распространенный прием исполнила северянка. Четкие, стремительные. Она явно тренировалась немало, ибо боги не дарят опыт.
« — Моим бы оболтусам понять это», — совсем не к месту подумал Витольд. Ему бы следить за каждым движением противника, а не предаваться размышлениям о вечном, ведь легкая броня абсолютно не защищает от дробящих ударов. Впрочем, случайная мысль не помешала уклониться от очередного удара, нацеленного в плечо. Никаких сумасшедших прыжков и кульбитов воздухе, все движения были скупыми и выверенными, без ненужной рисовки. Повернувшись чуть вбок, он пропустил посох буквально в сантиметре от себя. И если бы Кошка была менее расторопной, то на этой веселой ноте всё и закончилось бы, но она смогла отреагировать и Колхо вместо того чтобы приблизиться, поспешно отпрыгнул назад. Вообще, с первого взгляда девушка имела большое преимущество в виде столь же большого посоха. И с его помощью северянка отлично держала на расстоянии мужчину, которому для победы требовалось оказаться поближе. Со второго положение не сильно улучшалось. Но это лишь поверхностное суждение, ибо если знать то, что знал Тир, сказать подобное было трудно. Не важно какое оружие используется, если воин хороший. Однажды так тяжелого латника с гвизармой палицей забили на смерть. В общем, просто надо знать как, а чем уже не важно. А уж имперец-то знал. Да и помимо собственных умений у него была ещё одна небольшая, но очень полезная подстраховка. Безумная эльфийка. Естественно, её не просто так похищали из особняка печально известного барона. Если по каким-то невероятным причинам девушка внезапно проявит какие-то невероятные способности и победит, то у её противника будет очень небольшой шанс продолжить существование. Культисты, сумевшие подняться до определенного ранга в той или иной степени всё больше становятся похожи на паразитов. Если раньше они в лучшем случае втягивали энергию почти любого типа похлеще пиявок, то в более поздние периоды, в случае слишком большого количества повреждений у тела, сама суть может переместиться в другое. Тут уж очень большую роль играет вероятность и наличие поблизости подходящего существа, но раза два точно были зафиксированы удачные случаи. Так что услуга, оказанная оборотнем была более чем сомнительной. Но особой мудреностью его цели не отличались, тут и особо думать не надо, чтобы понять. Точно так же понятно, почему он резко выбросил рабыню на поляну. Мол, я не я, её вообще северянка убила. К счастью, обошлось.
— Да отстань ты, — дернув ногой, в которую вцепилась эльфийка, Тир отвлекся от не очень эпичной битвы.
Витольд на маленькую сценку не обратил ровным счетом никакого внимания, пытаясь не пропустить тот момент, когда Кошка перестанет прощупывать почву и предпримет хоть что-то из репертуара атаки. Ему было интересно, на что она способна в такой ситуации, но и затягивать не собирался. 
Последовавший удар он, вместо того, чтобы жестко блокировать, мягко отвел коротким мечом. Ничего особого в нем не было, однако вполне просто и естественно пришло понимание того, что вот сейчас всё и произойдет. Раздумывать над тем, откуда оно вообще появилось не стоило, лучше принять как данность. Кроме того, если есть желание жить долго и по возможности счастливо, нежелательно обращать внимание на боль. У самого Колхо слегка саднили плечи, ибо чужие удары не были легкими, да и, вероятно, на теле позже появится несколько прелестных гематом. Впрочем, после двух военных кампаний это было такой мелочью, что просто смешно. А через секунду пришлось срочно блокировать удар, нацеленный в голову. Можно было бы и уклониться, но по некоторым соображениям мужчина решил этого не делать. Как выяснилось позже, выбор оказался исключительно правильным. Хлесткий, уверенный… О, просто прелестно, прелестно. Разумный выбор, который очень понравился шатену. Как там говорил летописец… Ненавижу неудачников! Вот и он радовался, встречая людей, которые головой не только в чужие двери долбились. Впрочем, это не мешало убивать их. Сейчас, на что-то большее, чем членовредительство рассчитывать не приходилось, и хорошо. Но помимо всего прочего удар был ещё и очень опасным. Особенно если направлен в бок, а там ведь ребра, легкие, сердце в конце концов! Кость треснуть может, пробить легкое, а когда оно дырявое, становится трудно жить. А ещё его лучше не блокировать, слишком сильный. Поэтому, когда более тяжелый конец посоха начал нестись по направлению к беззащитно открывшемуся телу, пришлось что-то предпринимать. Уклониться, вот что. Точнее, пришлось просто отпрыгивать, и когда оружие достигло цели, мужчина как раз потерял устойчивую точку опоры, поэтому это больше походило на сильный толчок. Да, в первый момент кожу обожгла тупая боль, дыхание просто выбило из груди, но дальше посох просто соскользнул вверх, задев руку. Таким образом Колхо заработал знатный ушиб, который, возможно, будет немного кровоточить, но избежал переломов. Однако, оказавшись на земле, он быстро покатился прочь от девушки, собирая на себя лесной мусор. Оставаться на месте — сродни самоубийству, потому пришлось продолжать движение, аж до того момента, пока разрыв не стал достаточным. Когда же удалось подняться на ноги, Витольд не стал нападать, только улыбнулся нагло и произнес:
— И это всё, чему вас там учат?

Без особого труда запрыгнув в седло, девушка повела плечами, поправляя оружие за спиной, и повернула голову в сторону своего противника, вознамерившись понаблюдать за тем, как горбун будет взбираться на лошадь, не на осла или, на худой конец, мула, а на вполне себе взрослую лошадь. До этого момента Харгу не приходилось видеть горбунов, разъезжающих на лошадях, и ей было любопытно, как с этой задачей справится Витольд. Впрочем, горбун ее разочаровал, одним махом оказавшись в седле, не намного хуже обычного человека. Харгу странно покосилась на горб и его хозяина, но ничего не сказала. В конце концов, кто ее тянул за язык, когда она соглашалась на пари с «немощным горбуном». Досадуя на свою глупость, ставшую очевидной только сейчас, северянка слишком сильно пнула свою лошадь пятками, принуждая ее двигаться вслед за хозяином Малвармы. Кобыла повиновалась, но в отместку попыталась укусить свою пассажирку за колено. Пассажирка была против, натянув повод до предела, так что удила едва не резали кобыле губы, лошадь обиженно всхрапнула, но попытки достать своего седока оставила. 
В целом, путешествие по городу прошло без эксцессов, вплоть до городских ворот. Амулет исправно выполнял свои функции, а потому северянка слышала каждое слово, в особенности ее не устроило одно конкретное слово – «рабыня». Северянка подобралась, злобно зыркая исподлобья, руки сами собой потянулись к налучи и колчану, а взгляд обещал смертные муки всем и каждому. Харгу оскалилась и въедливо зашипела из-за спины Колхо – ее обуревала форменная ярость. Назвать ее рабыней! Чертов горбун! Ох, если бы нее клятва Богам…
Впрочем, на охранников ее клятвы не распространялись. Губы растянулись в злобной ухмылке – у нее есть подходящий сглаз, чтобы неповадно было. 
— На крови горькой, на коже хладной. Клеймом до срока проклятье ляжет. – Прошипела себе под нос дикарка, прокусив руку и уронив на дорогу пару капель крови. 
Конечно, она не была мастером проклятий, да какое мастером, шаманом и то не была. Однако, на простенький сглаз на крови был способен едва ли не каждый северянин. И что самое приятное, такие сглазы не засекались классической магией. 
— Да будет так – прошептала девушка на древне-темном, завершая сглаз и с удовольствием наблюдая, как капли крови испаряются. Все-таки не зря в ее племени придавали такое значение крови. Клятвы на крови не обманешь, не заберешь назад и не нарушишь, как и обещания, данные на крови. Про сглазы и проклятия, даже говорить было нечего. Именно поэтому, каждый представитель племени Кошачьих носил амулеты, также заговоренные кровью. Конечно от полномасштабных проклятий, на многие колена потомков эта мелочь не спасет, но остановить мелкие пакости, вроде сглазов, ей вполне по силам. 
С трудом подавив ехидную ухмылку, Харгу миновала ворота и пустила кобылу в галоп. Лошадка, похоже примирилась со своим седоком и выдавала вполне себе приличный, плавный ход, чему Харгу была только рада, подумав, что надо бы наградить животинку. Правда, с собой у нее ничего не было, а возвращаться северянка не планировала, поэтому пришлось ограничивать ласковым похлопыванием по шее, когда лошадь перешла на рысь, а затем и вовсе на шаг. 
В лесу Харгу чувствовала себя более, чем прекрасно. Лес он и есть лес, не столь важно на чьей земле он растет. Впрочем. Стоило Колхо спешиться, как миролюбивое настроение дикарки мгновенно улетучилось, уступив место настороженности и подозрительности – кто знает, чего можно ждать от этих имперцев. 
Весьма некстати вывалившаяся из кустов эльфийка чуть не схлопотала себе стрелу в глаз. Настороженная северянка уже успела выхватить тетиву и наложить стрелу, когда из кустов вывалилось это ушастое нечто. Назвать это…существо, эльфийкой язык не поворачивался. Спасло девушку только появление Тира, голос которого Харгу слышала несколькими ударами сердца ранее. 
Проводив жалостливо-презрительным взглядом измордованную эльфийку, северянка отвернулась, молча убрав лук и стрелу. 
Тому, кто скажет, что имперцам можно верить, она собственноручно забьет эту стрелу в глотку. Сотворить такое с эльфом! Если бы Харгу не видела это собственными глазами – низачто не поверила бы. Эльфы, конечно, те еще засранцы, но такой участи они точно не заслуживают. 
С трудом обуздав котел эмоций, кипевший в душе, девушка расстегнула перевязь, оставив лук и тул со стрелами за границами полянки, вытащила из-за спины посох, повертела его в руках, приноравливаясь к его длине и весу. Хороший посох не всякая сабля разрубит, а потому, о «неравности» оружия девушка не беспокоилась. А уж тычок окованным металлом наконечником или хлесткий удар всей длиной сами по себе весьма болезненны и неприятны. 
Располодив свое оружие так, чтобы нижний конец всегда был готов отбить коварный удар по ногам, дикарка замерла на месте. А буквально в следующую секунду взорвалась вихрем движений, последовала серия коротких ударов-тычков, пробующих защиту горбуна на прочность, а заодно и его ловкость. Завершился этот каскад широким, хлестким ударом по корпусу. Харгу практически видела свою победу, слышала как с глухим, мягким звуком, жесткая дерево впечатывается в тело, как протестующее трещат ребра, с трудом выдерживающие такой удар. Простая, но такая эффективная комбинация, такую атаку сложно отразить, не получив ни единого удара, и практически невозможно увернуться от каждого удара. Харгу испытала это на себе, а уж на недостаток ловкости девушка точно не жаловалась. Северянка не сомневалась в успехе – ее Боги с ней, духи предков хранят ее. Сегодня она уйдет с победой, несомненно. По другому просто не могло быть.